Это пришло Пэтти в голову в качестве самоочевидной истины, однако она была готова высказать ее.
Распрямив спину и сделав шаг в ее сторону, он снова проворчал.
– Откуда ты пришла? – угрюмо поинтересовался он.
– Оттуда. – Пэтти широким взмахом руки показала на запад.
– Хм! – заметил он. – Ты из этой школы… какой-то там святой?
Она подтвердила. Монограмма «Святой Урсулы» во всю ширь украшала ее рукав.
– Они знают, что ты ушла?
– Нет, – откровенно ответила она, – думаю, что не знают. Вообще-то, я в этом совершенно уверена. Они считают, что я поехала к стоматологу с Мамзель, а она полагает, что я в школе. Так что мне предоставлена полная свобода. Я подумала, что могу прийти и посмотреть, как выглядит итальянский сад мистера Уэзерби. Я увлечена итальянскими садами.
– Ну и дела! – Начал он, подошел чуть ближе и снова уставился во все глаза. – Разве, проникнув сюда, ты не видела предупреждающих знаков?
– Боже мой, конечно! Здесь повсюду их столько понатыкано.
– По-видимому, они не произвели на тебя особого впечатления.
– О, я никогда не обращаю внимания на предупреждающие знаки, – просто сказала Пэтти. – В этом мире никогда никуда не попадешь, если позволишь им надоедать себе.
Неожиданно человек тихо засмеялся.
– Я думаю, что так и есть! – согласился он. – Я никогда не позволял им себе надоедать, – добавил он задумчиво.
– А можно я помогу Вам сажать лук? – вежливо спросила Пэтти. Ее осенило, что это может быть кратчайший путь к итальянскому саду.
– Пожалуй, да, как мне кажется, спасибо!
Он принял ее предложение с неожиданной сердечностью и серьезно объяснил метод работы. Луковки были крошечными, и их следовало с большой тщательностью сажать лицевой стороной вверх, поскольку для не успевшей развиться луковицы очень сложно перевернуться в нужном направлении после того, как она начала расти неправильно.
Пэтти очень быстро усвоила занятие и пошла вдоль следующего ряда, в трех футах позади него. Оказалось, что работа располагает к общению: по прошествии пятнадцати минут они успели крепко подружиться. Беседуя, они забрели в дебри философии, жизни и нравов. Он имел весьма определенное мнение на любую тему, – она решила, что он шотландец, – хотя, похоже, он был хорошо осведомленным старичком и читал газеты. Пэтти тоже прочитала газету этим утром. Она довольно обстоятельно ораторствовала о том, должны ли корпорации подлежать государственному контролю. Она решительно согласилась с редактором, что должны. Он утверждал, что они ничем не отличаются от любой другой частной собственности, и поэтому никого, черт побери, не касается, каким образом ими управляют.
– С Вас один цент, пожалуйста, – сказала Пэтти, протягивая руку.
– Один цент? За что?
– За «черт побери». Всякий раз, употребляя сленг или неправильные выражения, в кружку для подаяний приходится бросать монету в один цент. «Черт побери» намного хуже, чем сленг, это ругательство. Я должна бы вычесть с Вас пять центов, но поскольку это первое нарушение, я отпущу Вас с одним.
Он вручил свой цент, и Пэтти торжественно припрятала его в карман.
– Что вы изучаете в этой школе? – поинтересовался он, делая вид, что ему любопытно.
Она услужливо привела пример:
– Периметры подобных многоугольников равняются сумме их гомологичных сторон.
– Это тебе пригодится, – заметил он с едва уловимым блеском в глазах.
– Весьма, – согласилась она, – на экзамене.
Через полчаса посадка лука превратилась в утомительное занятие, однако Пэтти была готова на все и полна решимости делать свою работу до тех пор, пока делал он. Наконец, последняя луковица была посажена, садовник выпрямился и с немалым удовлетворением оглядел аккуратные ряды.
– На сегодня достаточно, – объявил он, – мы заслужили отдых.
Они сели: Пэтти – на тачку, человек – на перевернутую вверх дном бочку.
– Вам нравится работать на мистера Уэзерби? – поинтересовалась она. – Он настолько плох, как рисуют газеты?
Садовник слегка усмехнулся, закуривая трубку.
– Видишь ли, – промолвил он рассудительно, – со мной он всегда вел себя очень справедливо, но я не знаю, есть ли у его врагов причина любить его.
– По-моему, он чудовище! – заметила Пэтти.
– Почему? – с легким вызовом спросил человек. Он был готов пренебрежительно отозваться о своем хозяине, но постороннему бы этого не позволил.
– Он такой скареда, когда дело касается его старых теплиц. Вдовушка – то есть миссис Трент, директриса, понимаете, – написала ему и попросила разрешить ботаническому классу посмотреть его орхидеи, так он ответил в исключительно невежливом тоне!
– Я уверен, что он не нарочно, – извинился человек.
– Ну нет, это он нарочно! – стояла на своем Пэтти. – Он сказал, что не может позволить ораве школьниц носиться повсюду и ломать его виноград, – как будто мы бы так поступили! У нас прекрасные манеры. Мы обучаемся им каждый четверг по вечерам.
– Возможно, он и был немного груб, – согласился он, – но, видите ли, мисс, у него не было ваших преимуществ. Он не обучался хорошим манерам в интернате для юных леди.
– Он вообще им не обучался, – пожала плечами Пэтти.
Садовник глубоко затянулся своей трубкой и, прищурившись, принялся изучать горизонт.
– Не суди его так, как других людей, это не совсем справедливо, – медленно произнес он. – Ему немало пришлось пережить в жизни, а теперь он стар и, позволю себе заметить, временами довольно одинок. Весь мир против него: когда встречаются порядочные люди, он знает, что им что-то от него нужно. В настоящий момент твоя учительница проявляет вежливость, так как хочет увидеть его оранжереи, но, ручаюсь, что она считает его старым вором!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54