Они наметили рейд по магазинам, но на предложение ехать с нами откликнулись сразу — оба молодые и, конечно, стучать костяшками счетов на складах куда скучнее. Это опытные и сознательные ребята — так их охарактеризовали коллеги, — смысл жизни видят в борьбе за полную меру, полный вес и полную сдачу в торговой сети. Меньшего ростом — в клетчатом полупальто с капюшоном и галунами на животе — зовут Видвудом, а как второго — не помню.— Тут под горкой будет еще один поворот вправо, — говорит Алп.Саша тормозит прямо посредине лужи.— Что делать? — спрашивает он меня. Поняв, что я не догадываюсь, что он имеет в виду, продолжает: — Под горкой сухо, снег — словно одеяло… Он заметит, что тут ездили, развернется и — был таков.— Переезжай горку и ищи просеку, где свернуть в лес. А мы пойдем дальше пешком.— Сразу лезть не стоит, сначала посмотрим издали, — Саша, продолжая одной рукой управлять, другой достает из вещевого ящичка большой, очень сильный бинокль. — Скажи Шефу, чтобы готовил прибавку к зарплате: думай тут обо всем за вас. На, держи!Алп ведет нас наудачу, но думаю, что в верном направлении. Когда мы вышли из машины, он показал пальцем в сторону, где по его мнению находится хутор «Ценас».Мы продираемся сквозь ельник и мелкий кустарник и внезапно оказываемся на дороге, ведущей к пастбищу. Здесь тоже порядочные заросли, но идти легче.Наконец слышим — впереди журчит вода. Путь преграждает ручей. У нас нет резиновых сапог, чтобы перейти вброд — вода слишком поднялась, поэтому расходимся в обе стороны в надежде найти какие-нибудь мостки или место поуже, где можно перепрыгнуть.— Это, наверно, та самая речушка, — говорит мне Илгонис, словно мы вместе с ним были в туристическом походе. — Хутор стоит на самом берегу, там когда-то была мельница. Винарт говорит, что ловил здесь форель. Он хотел частично восстановить мельницу, сделать небольшой заслон, чтобы поднять воду до уровня старого пруда и установить колесо с трансмиссией, которое медленно вращало бы стол для гостей в предбаннике сауны.— Там, где сейчас он разбирает машины?— Да.— Как он сумел обзавестись таким хутором?— Говорит, мать получила в наследство, но, скорей всего, купил.— Разве речка такая мелкая, что вы ее могли переехать?— Нет, Винарт на всякий случай сделал мостик.С опушки открывается панорама на запущенные поля с редкими дубами, справа — большое здание из тесаных валунов, оконные проемы выложены красным кирпичом, слева дорога, которая ведет к покосившемуся сараю.— Рассказывай, — говорю я Илгонису, но Саша прерывает меня.— Подожди. Времени достаточно. Пойдем в сарай. Там не будем бросаться в глаза, да и двор оттуда как на ладони.— Ты надеешься там что-нибудь найти?.. — Вилманис продолжает покусывать спичку. Я так и не понял, что он хотел этим сказать.— Считай, что я просто хочу прогуляться! Если там не заперто.Сено в сарае сухое и душистое. И я начинаю думать: сарай, наверное, не является частной собственностью, а сено в нем — да. Никаких железок тут не видно — сарай расположен слишком близко к хутору, чтобы Винарт стал здесь что-то прятать. Дверь мы оставляем полуоткрытой, и Илгонис Алп издали показывает нам старую мельницу, словно гид экскурсантам — развалины крепостей, церквей и другие исторические памятники.Саша держится особняком, все рассматривает в бинокль и время от времени спрашивает:— Что это за пристройка там, за углом? А дверьми сбоку разве не пользуются?Таким образом он выясняет, где погреб для картофеля, где колодец и гравий, но вряд ли ему удастся воспользоваться этими сведениями.— На машине я въехал, значит, во двор, — повторяет Илгонис, так как на миг упустил нить рассказа. — Остановился. И пошел за ключом от больших дверей — он спрятан в одной из дренажных труб, которые сложены за домом. Прошлой весной Винарт хотел построить коптильню и зарабатывать копчением кур и мяса, в потребсоюзе ему обещали, что мяса будет сколько угодно. Мать у него скоро пойдет на пенсию, сможет продавать на рынке. Но так и не построил. Когда я вернулся, тот мужчина…— Грунский.— Да, Грунский… Он со своим мешком уже вышел из машины.— О мешке ты нам ничего не сказал.— Наверно, забыл, да вы и не спрашивали. При нем был такой грубый, грязный мешок, и на дне его что-то стучало.— Как стучало?— Не знаю, как сказать. Не очень громко. Не так, как железо или детали. Скорее всего там были инструменты. Он же печник.Мы с Иваром переглянулись.— Я отпер дверь и загнал машину в гараж… То есть — в большое помещение. Хозяина еще нет, сказал я, вам придется немного подождать, мне надо мотать обратно в Ригу.— А Грунский?— Ничего. Сказал, что погуляет, осмотрится. Я попрощался и пошел берегом речушки.— За сколько минут можно дойти до поселка Игавниеки? — спрашивает Саша.— Если быстро идти… До шоссе минут двадцать и там еще минут пять. Я на автобусную остановку никогда не хожу, я «голосую» и всегда доезжаю быстрее. Грузовые берут охотно, если в кабине есть место. Особенно те, которые ездят в дальние рейсы.— Уточним, молодой человек, — говорит Вилманис. Спички в зубах уже нет, и пышные черные усы делают его лицо суровым. — Ты загнал машину в большое помещение и оставил. А дверь?— Дверь я прикрыл, но не запер. Винарт сказал, чтоб я не запирал.— И больше ничего ни ты Грунскому, ни он тебе не сказал?— Он спросил только, где глина, я ответил, что не знаю, пусть посмотрит сам или спросит хозяина, когда тот вернется. «Да, да», — он ответил. Мол, прогуляется и посмотрит сам.«Что же такое увидел Грунский, из-за чего Винарт отправил его на тот свет?»— Когда ты поставил машину, в большом помещении все было как обычно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80