После него заместитель управляющего гостиницей, австриец Стивен Грамп, тоже спросил меня:— Должно быть, мистер Даррелл, книга очень интересная?— Ага, — ответил я. — Хэвлок Эллис.Он тоже не захотел обнаруживать свое невежество и лишь глубокомысленно кивнул.Я же был до того пленен не только собственно исследованиями Хэвлока, но и стилем письма, в котором угадывался нрав автора — серьезный, педантичный, лишенный чувства юмора, типичный для американца, когда он основательно берется за дело, этакая смесь дотошности прусского офицера, вдумчивости шведского артиста и осмотрительности швейцарского банкира, — словом, я был до того пленен всем этим, что совершенно не замечал, как страстно окружающим хочется узнать, что же такое я читаю. Тусклый темно-бордовый переплет и выцветшие буквы на корешке ничего не могли им сказать. Но однажды, совершенно случайно, секрет раскрылся, и поднялось смятение, подобного которому мне редко доводилось наблюдать. Произошло это безо всякого моего умысла, когда я в ресторане читал Хэвлока, уписывая великолепно приготовленные макароны и авокадо (поварами в гостинице работали итальянцы, обслугу составляли англичане). Подцепляя вилкой макароны с пармезаном, я в то же время впитывал сведения о том, что составляет красоту женщины и что ценится или, напротив, отвращает в различных частях света. И остановился на употребляемой на Сицилии фразе, сулившей интересные умозаключения. Если бы только я понимал, что она означает.Увы, этот Хэвлок явно полагал, что все его читатели безупречно владеют итальянский языком, и не потрудился напечатать в сноске перевод. Поломав голову над загадочной фразой, я вспомнил, что метрдотель Инноченцо родом с острова Сицилия. И подозвал его, не подозревая, что поджигаю бикфордов шнур, соединенный с бочонком пороха.— Что-нибудь не так? — спросил он, озирая стол большими карими глазами.— Все чудесно, — ответил я. — И я не поэтому подозвал тебя. Ты ведь говорил, что родился на Сицилии, верно?— Так точно, — кивнул он, — на Сицилии.— Так, может быть, ты переведешь для меня вот это? — Я указал на заинтриговавшее меня выражение.Эффект был странный и совершенно неожиданный. Прочтя фразу необыкновенно расширившимися глазами, он посмотрел на меня, растерянно отступил на несколько шагов, вернулся, прочитал еще раз, снова посмотрел на меня и отпрянул, как если бы у меня вдруг выросла вторая голова.— Что это за книга? — спросил Инноченцо.— Хэвлок Эллис. «Психология секса».— Вы уже целую неделю читаете ее, — укоризненно произнес он, точно поймал меня на чем-то недозволенном.— Так ведь он написал девять томов, — возразил я.— Девять?! Девять? И все о сексе?— Ну да. Это обширный предмет. Но меня сейчас интересует — верно ли, что вы на Сицилии так говорите о женщинах?— Я? Никогда, никогда! — поспешил заявить Инноченцо. — Я никогда так не говорю.— Никогда? — разочарованно осведомился я.— Может быть, мой дед иногда так выражался, — сказал он. — Но теперь так не говорят. О, нет, нет! Только не теперь.Он не отрывал глаз от моей книги.— Вы сказали, что этот человек написал девять книг? И все о сексе?— Ну да. О всех аспектах секса.— И вы всю неделю читаете про это?— Ну да.— Стало быть, вы теперь эксперт. — Он смущенно усмехнулся.— Нет, это он эксперт. Я только учусь.— Девять книг, — изумленно протянул он, потом вернулся мыслями к работе. — Вам принести еще сыра, мистер Даррелл?— Нет, спасибо. Только еще вина.Инноченцо принес вино, откупорил, налил мне две капли на пробу, пожирая глазами книгу. Я одобрил вино, он наполнил бокал.— Девять книг, — произнес он, осторожно свинчивая со штопора пробку. — Девять книг о сексе. Мама миа!— Да-да, — подтвердил я. — Хэвлок поработал добросовестно.Инноченцо удалился, и я снова обратил взгляд на тексты Хэвлока, основательно и дотошно изучавшего нравы пылких сицилийцев. Откуда мне было знать, что мой пылкий сицилиец рассказывает официантам, что у мистера Даррелла есть девять томов о сексе — рекордная цифра для постояльцев любой гостиницы в мире. Сия новость распространилась со скоростью степного пожара. Когда во второй половине дня я вернулся из очередного похода в магазины, сразу два швейцара поспешно открыли мне двери, а за стойкой, ослепительно улыбаясь, собрался целый цветник из прелестных регистраторш. Столь неожиданный энтузиазм слегка озадачил меня, однако мне не пришло в голову связать его с тем фактом, что в моем владении находились девять томов Хэвлока Эллиса. Поднявшись в свой номер, я заказал по телефону чай и лег на постель с книгой. Вскоре явился с моим заказом дежурный официант Гэвин, высокий, стройный молодой человек с изящным профилем, большими голубыми глазами и шапкой белокурых волос, напоминающих нечесаную гриву арабского скакуна.— Добрый день, — сказал он, уставясь на мою книгу.— Добрый день, Гэвин, — отозвался я. — Поставь чай на стол, если не трудно.Он выполнил мою просьбу и остался стоять, глядя на меня.— Да? — спросил я. — Тебе что-нибудь нужно?— Это у вас та грязная книга?— Грязная! — возмутился я. — Это Хэвлок Эллис, крупнейший специалист по психологии секса. Грязная книга — скажешь тоже!— Ну да, — настаивал Гэвин. — Я насчет секса.— Секс, что бы ни думали англичане, отнюдь не грязный предмет, — резковато ответил я.— Ну, понимаете… я знаю, что это не так, — уступил Гэвин. — Но, понимаете… я хотел сказать… все думают так, разве нет?— К счастью, существует небольшое меньшинство, придерживающееся других взглядов, — возразил я. — Надеюсь, ты принадлежишь к этому меньшинству.— О да. Я хотел сказать, что я всецело за секс, да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58