А Министерству сельского хозяйства известно про этот случай?— Ты думаешь, это могло бы их заинтересовать? — удивилась Урсула. — Если хочешь, я могу написать им и рассказать.— Нет-нет, — поспешил я возразить. — Я просто пошутил.— Ладно. Теперь расскажи мне про твой брак.— Я тоже развелся.— Ты тоже? Дорогой, я же сказала, что это романтическая встреча. — Ее глаза затуманились. — Мы встречаемся с тобой в Венеции после расторгнутых браков. Совсем как в романах, дорогой.— Вряд ли нам следует особенно зачитываться этим романом.— А какие у тебя дела в Венеции? — спросила она.— Никаких, — ответил я неосмотрительно. — Просто приехал отдохнуть.— О, чудесно, дорогой, тогда ты можешь мне помочь! — воскликнула Урсула.— Нет! — поспешил я ответить. — Это исключено.— Дорогой, ты еще даже не знаешь, о чем я хочу тебя попросить, — жалобно молвила она.— И знать не хочу. Все равно не стану помогать.— Милый, мы столько лет не виделись, а ты сразу, даже не выслушав, так груб со мной, — возмутилась Урсула.— Ничего. Я знаю по горькому опыту, на какие затеи ты способна, и вовсе не намерен тратить свой отпуск, участвуя в твоих ужасных махинациях.— Ты противный, — сказала она, и губы ее задрожали, а синие, как цветки льна, глаза налились слезами. — Жутко противный… я тут одна в Венеции, без мужа, а ты не хочешь даже пальцем пошевелить, чтобы выручить меня в беде. Это не по-рыцарски с твоей стороны… ты гадкий… и… противный.— Ну ладно, ладно, — простонал я, — выкладывай, в чем дело. Только учти, я не стану ни во что вмешиваться. Я приехал сюда провести несколько дней в мире и покое.— Так вот, — начала Урсула, вытирая глаза и подкрепляясь глотком дюбонне. — Я приехала сюда, чтобы, можно сказать, совершить акт милосердия. Дело чрезвычайно трудное, возможны ослижнения.— Ослижнения? — не удержался я.Урсула осмотрелась кругом, проверяя нет ли кого поблизости. Так как поблизости было всего лишь около пяти тысяч веселящихся иностранцев, она посчитала, что может спокойно довериться мне.— Ослижнения на высоком уровне, — продолжала она, понизив голос. — Это должно оставаться только между нами.— Ты хочешь сказать — осложнения? — спросил я, желая придать беседе более осмысленный характер.— Я сказала именно то, что подразумеваю, — сухо ответила Урсула. — Может быть, перестанешь меня поправлять? Эти вечные попытки поправлять меня всегда были одной из твоих худших черт. Это ужасно неприятно, дорогой.— Извини, — произнес я покаянно. — Валяй, рассказывай, кто там, на высоком уровне кого ослизывает.— Ну вот. — Она понизила голос так, что ее слова с трудом доходили до меня сквозь окружающий нас гомон. — Тут замешан герцог Толпаддльский. Я потому и приехала в Венецию, что Реджи и Марджери, да и Перри тоже доверяют только мне, и как герцог, разумеется, он просто душка, который страшно страдает от этого скандала, и когда я сказала, что приеду, они, конечно, сразу ухватились за эту возможность. Но ты не должен никому ни слова говорить об этом, дорогой, обещаешь?— О чем я не должен говорить ни слова? — озадаченно справился я, давая жестом понять официанту, чтобы принес еще выпить.— Но я ведь только что тебе сказала, — нетерпеливо произнесла Урсула. — О Реджи и Марджери. И Перри. И о герцоге, разумеется.Я сделал глубокий вдох.— Но я не знаю этих Реджи, Марджери и Перри. И герцога тоже.— Не знаешь? — удивилась Урсула.И я вспомнил, как ее всегда удивляло, что я не знаю никого из широкого скучного круга ее знакомых.— Нет. А потому, сама понимаешь, я затрудняюсь понять, в чем дело. Могу только представить себе самые разные варианты — то ли все они заболели проказой, то ли герцога поймали на незаконном производстве спиртного.— Что за глупости ты говоришь, дорогой, — возмутилась Урсула. — У него в роду нет алкоголиков.Я снова вздохнул.— Послушай, может быть, ты просто расскажешь, кто из них кому что сделал, учитывая, что я никого из них не знаю и, по правде говоря, предпочел бы не знать.— Хорошо, — согласилась Урсула. — Перегрин — единственный сын герцога. Ему только что исполнилось восемнадцать, и он славный парень, несмотря на это.— Несмотря на что? — растерянно спросил я.— Несмотря на совершеннолетие, — последовал нетерпеливый и не очень вразумительный ответ.Я решил не трогать очередную загадку.— Продолжай, — сказал я, надеясь, что дальше все прояснится.— Так вот, Перри учился в колледже Сент-Джонс… ну, ты знаешь, это жутко шикарная школа, про нее еще говорят, что она лучше Итона Харроу.— Десять тысяч фунтов за триместр, не считая питание? Как же, слышал.— Дорогой, туда принимают детей только самых видных родителей, — продолжала Урсула. — Это такое же изысканное заведение, как… как… как…— Как универмаг «Харродз»?— Что-то в этом роде, — неуверенно согласилась Урсула.— Итак, Перри учился в колледже Сент-Джонс, — напомнил я.— Ну да, и директор не мог на него нахвалиться. И тут вдруг гром среди ясного неба. — Она перешла на выразительный шепот.— Гром? Что за гром?— Среди ясного неба, милый, — нетерпеливо пояснила Урсула. — Ты отлично знаешь, и вообще, не прерывай меня, дорогой, дай досказать.— Я только этого и жду. Пока что я услышал только про какого-то герцогского сынка, про гром и даже не понял толком, при чем тут небо.— Так помолчи и послушай, я все объясню. Ты совсем не даешь мне говорить.Я вздохнул.— Хорошо. Молчу.— Спасибо, милый. — Она сжала мою руку. — Так вот, значит. До этого грома Перри отлично успевал. Тут в его школу явились Реджи и Марджери. Реджи взяли на должность учителя рисования, он ведь здорово пишет маслом, и гравирует, и все такое прочее, хотя, на мой вкус, он несколько эксцентричен, я даже удивилась, честное слово, что его взяли в такое изысканное заведение, где не очень-то жалуют эксцентриков, сам понимаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58