Взрывная волна подняла их в воздух и швырнула о землю, выбивая сознание…
XIII
Сколько он провалялся без сознания, Свинцов не знал. Очнувшись от забытья, он перевернулся на спину, сел и огляделся. Неподалеку догорал остов самолета, рваные куски обшивки были разбросаны на много метров вокруг него. Все тело болело, голова немилосердно раскалывалась, во рту стоял противный металлический привкус. Его мутило. Он попытался встать на ноги, но обнаружил, что сделать это самостоятельно не может. Сильно кружилась голова…
Сзади послышались шаги. Свинцов повернул голову и увидел идущего к нему Шредера. Немец выглядел намного лучше его. Впрочем, этот факт не очень удивил младшего лейтенанта. После случая с Васнецовым и чудесного излечения Дворянкина Свинцов понял, что Шредер обладает способностями, превосходящими обычные человеческие возможности.
— Очухался? — поинтересовался немец, подходя к нему и присаживаясь рядом.
— Куда ты ходил? — поинтересовался Свинцов, пытаясь перебороть тошноту, подступавшую к горлу.
— Ходил смотреть, далеко ли нам осталось идти.
— И как?
— Сегодня точно не успеем. Скорее всего, завтра… Как ты себя чувствуешь?
— Хреново! Мутит, голова раскалывается…
— Ничего, сейчас поправим.
Шредер положил руку на его голову, и, странное дело, боль сразу же успокоилась. Постепенно противная круговерть перед глазами остановилась, тошнота отступила, и Свинцов смог вздохнуть с облегчением.
— Ну как? — поинтересовался Шредер, убирая руку с его головы.
— Спасибо! — искренне поблагодарил его Свинцов. — Теперь намного лучше.
Он встал на ноги, немец, поддерживая его за локоть, помог ему подняться.
— Я хочу посмотреть, что там, — Свинцов кивнул в сторону чадящего самолета.
Шредер пожал плечами, но ничего не сказал. Они подошли ближе к остову «Юнкерса». Ни трупов паукообразных тварей, ни трупа лейтенанта Дворянкина Свинцов не смог обнаружить. Впрочем, в этой зоне ему еще не приходилось хоронить своих товарищей из-за отсутствия объектов захоронения. Здесь трупы пропадали бесследно…
За то время, пока они брели по «гиблому месту», лейтенант Дворянкин стал его другом. Потеря взводного причиняла ему сильную душевную боль. Останься от него хоть что-нибудь, Свинцов мог хотя бы похоронить его по-человечески. А так…
Шредер понял его состояние. Он обнял младшего лейтенанта за плечи и мягко, ненавязчиво сказал:
— Его не вернуть. Я понимаю, как тяжело терять своих товарищей, сам много раз переживал подобное. Лейтенант погиб как герой, спасая наши жизни. Не взорви он себя, мы бы полезли его выручать и наверняка бы сами попались в эту ловушку.
— Да, — только и сказал на это Свинцов. — Он был героем. Давай почтим его память молчанием…
Головных уборов, чтобы снять, у них не было: они давно уже потеряли свои фуражки. Они просто постояли молча несколько минут, потом двинулись дальше…
После того, как они очнулись, Свинцов и Шредер обнаружили, что им уже стало как-то все равно, что с ними будет дальше. Где-то они перешагнули ту черту, за которой все начинаешь воспринимать с философской точки зрения. Если им не суждено дойти до цели, значит, так тому и быть. И, похоже, осознав это, зона оставила их в покое. Только один раз после схватки с «пауками» их тряхнуло. Тогда Свинцова чуть не засосало в разверзнувшуюся под ногами воронку. После этого их уже не трогали…
Они не дошли всего несколько километров до замеченной ими издалека одиноко стоящей посреди каменистой пустыни будки. Шредер сказал, что это и есть конечный пункт их пути, но стремительно опустившаяся на «гиблое место» ночь помешала им. Пришлось устраиваться на ночлег.
Конечно, можно было бы попытаться достигнуть этого строения до того, как окончательно стемнеет. Но, во-первых, они не знали, с чем им придется там столкнуться, поэтому предпочитали встретить опасность при дневном свете. Во-вторых, необходимо было накопить сил для последнего броска, ведь события минувшего дня вымотали их до предела. И, в-третьих, как они успели убедиться на собственном опыте, расстояние в этой месте было обманчивым. Несколько километров могли растянуться и на день пути, если не больше…
Все их припасы сгинули вместе с Дворянкиным, поэтому им пришлось ложиться спать с пустыми желудками. Это была первая ночь в «гиблом месте», когда они могли вдоволь выспаться. Наплевав на всякую осторожность, Свинцов и Шредер легли на землю и уснули, даже не став договариваться о том, кто будет дежурить. На их взгляд, в этом уже не было необходимости…
Свинцову приснился отец, которого он не видел с начала войны. Алексея Сергеевича партия направила на ответственную работу в тыл немецких войск. С тех пор они его не видели. Изредка от него приходили короткие, скупые весточки типа: «Жив. Здоров. Люблю. Целую. Надеюсь скоро обнять». А с лета сорок третьего года о нем вообще не было ни слуха, ни духа. Он тешил себя надеждой, что тот просто не может с ними связаться, но чем больше проходило времени, тем слабее становилась эта надежда…
Теперь отец стоял перед ним. Одежда была порвана и окровавлена, лицо бледно, как у покойника, а на шее висела веревочная петля и табличка с надписью по-немецки: «Бандит».
— Здравствуй, сынок!
— Батя!
Он обнял холодное тело отца. Знакомые, такие теплые раньше руки леденили кожу. Холодные губы поцеловали его лоб, обдав каким-то затхлым, могильным запахом.
— Батя, как мне тебя не хватает! Не хватает твоего совета, твоего доброго, ободряющего слова! Где ты был, батя? Почему так давно не писал?
— Я не мог написать, сынок. Оттуда, где я сейчас нахожусь, нельзя послать письма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73