Но что ждет ее там, она пока не могла себе даже и представить.
Мэрион повернулась, намереваясь отправиться в свою каюту, и шагнула к трапу. Внизу она увидела майора Ричмонда, тот отступил назад, чтобы дать ей сойти. Когда она преодолела три последние перекладины, он протянул руку и взял ее за локоть, чтобы поддержать. Мэрион поблагодарила, и он ответил едва заметным кивком. Но она не уходила, а продолжала стоять неподвижно.
— Скажите, майор, нам разрешат сойти на берег на Сан-Бородоне?
— Нет, мадам. Губернатор сам прибудет на корабль, после чего «Данун» отправится дальше, на Мору.
Когда ее называли «мадам», у нее всегда возникало какое-то странное ощущение, будто ей уже давно за шестьдесят, но майор произнес это слово как-то вскользь, незаметно, не выделяя его.
— И губернатор поедет с нами на Мору?
— Нет. Только я. — Слегка приподняв брови, он изобразил на лице некое подобие улыбки, как бы извиняясь за то, что церемония обещает быть не столь пышной.
Мэрион Шебир улыбнулась:
— Насколько я поняла, вы учились в колледже святой Магдалины вместе с Хадидом?
Джон с трудом сдержал удивление: стало быть, Хадид все-таки помнит?
— Да. Но мы мало знакомы.
— А он помнит вас. Наверное, мне не стоило заводить этот разговор. Просто показалось, он сам никогда не заведет его. И это вполне понятно. — Лицо ее вдруг сделалось жестким и суровым. — У него нет ни малейшего желания предаваться воспоминаниям о своем прошлом в Англии…
— Понимаю. И благодарю вас, мадам.
Всегда вежлив и корректен, подумала она. Настоящий англичанин. В том обществе, где он воспитывался, хорошие манеры принято ставить превыше всего. В Лондоне она встречалась когда-то с молодыми людьми, которые теперь стали такими же, как майор Ричмонд и капитан Берроуз. Не теряющие благородных манер даже в гневе, они с равной степенью уважения относились как к девушкам-продавщицам, так и к своим сверстницам из высшего общества, с той лишь разницей, что последние могли ходить в гости в их семьи.
— Прошу вас, майор, извинить меня за бестактность в нашу первую встречу, — проговорила она вдруг.
— Пожалуйста…
Чтобы не длить ощущения неловкости, Мэрион поспешила в свою каюту. Ей, конечно, еще хотелось поговорить с этим человеком, рассказать ему, что ей известно о жизни Хадида в Оксфорде… Ведь они познакомились позже, когда Хадид после Оксфорда поступил в Лондонскую школу экономики.
У Хадида была прекрасная память на места и лица. Придя в каюту, Мэрион раскрыла небольшой саквояж и вынула из него толстый, распухший блокнот в кожаном переплете. Его страницы были исписаны плотным, стенографическим почерком. Это был ее собственный почерк, но чтобы разобрать, что там написано, нужно было владеть арабским языком. Это Хадид настоял на том, чтобы она выучила арабский, и она по праву гордилась своими достижениями. Мэрион уселась на краешек постели и, наугад открывая страницы, принялась перечитывать свои записи. Ее окутало мягкое тепло воспоминаний.
Глава 3
В середине дня «Данун» бросил якорь у входа в гавань, а уже через десять минут шлюпка с сэром Джорджем Кейтором направлялась к судну. Он поднялся на борт, где его приветствовал почетный караул. Губернатор любил торжественные церемонии и сейчас был при полном параде. Вместе с ним на судно прибыли начальник местной полиции и один из секретарей.
В сопровождении Берроуза, Ричмонда, Грейсона и начальника полиции он спустился в кают-компанию, где его ждали Хадид Шебир с супругой и полковник Моци. В дверях Берроуз выставил часовых, так как знал, что старику это нравится. В кают-компании сразу стало тесно.
Джон торжественным, официальным тоном объявил:
— Его превосходительство, губернатор Сан-Бородона, сэр Джордж Кейтор.
После обмена формальностями сэр Джордж, держась строго и официально и давая понять окружающим, что не намерен торопить события, приступил к протоколу.
Слушая его, Джон вспомнил, что губернатор был знаком с его отцом и всегда очень нравился ему. Сейчас он оглашал официальное заявление, чеканя увесистые фразы, которые перекатывались в кают-компании, как тяжелые валуны, попавшие на дощатый настил.
— От имени ее величества и британского правительства…
Джон заметил, что полковник Моци не сводит глаз с пятна солнечного света на стене. Его худое, смуглое лицо оставалось неподвижным, и только длинные, загнутые ресницы время от времени подрагивали.
Далее перечислялись имена, отчего трое присутствующих показались еще более далекими и отчужденными.
— Хадид Бен Сулейман Шебир, торговец…
Ну, это уж слишком, подумал Джон. Похоже на издевку, придуманную каким-нибудь ослом с Уайтхолла. Да, Шебиры занимались торговлей, по крайней мере отец Хадида. Только не нужно забывать, что семейство принадлежит к самой высшей знати.
— …его супруга Мэрион Эдит Шебир…
Джон видел, как Мэрион бросила взгляд на Шебира, но его отсутствующий вид свидетельствовал о том, как далек он от всего происходящего. В этой крохотной, переполненной людьми каюте он и полковник Моци были единственными, кто держался с поистине царским достоинством.
— Фадид Сала Моци, фермер…
Ну и придурки, подумал Джон и почувствовал, какого снова охватывает приступ гнева. Моци прирожденный солдат, воин, а то, что он владеет несколькими акрами апельсиновых плантаций не означает ровным счетом ничего. И называть Моци фермером глупо и унизительно для тех, кто знает Кирению и арабский мир, Поэтому Джон даже почувствовал некое удовлетворение, когда, посмотрев на сэра Джорджа, Моци сухо произнес:
— Я полковник, ваше превосходительство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102