Последние фразы Гарриман произнес ироническим тоном.
Трумэн хотел возразить, но сдержался. Он знал, с кем разговаривает. Гарриман принадлежал к одному из богатейших семейств Америки. Кроме того, за его плечами был большой опыт в сфере американо-советских отношений. Словом, даже президент Соединенных Штатов следовало хорошенько подумать, прежде чем проявить хотя бы тень пренебрежения к этому человеку.
Значит, по мнению Гарримана, Советский Союз все равно вступит в войну с Японией, что бы ни сказал Сталину Трумэн.
– Если бы можно было обойтись без России, это развязало бы мне руки, – с горечью произнес президент.
– Мы ищем рычаг воздействия на Россию не там, где надо, сэр.
– Где же мы его ищем?
– Черчилль угрожает России новой войной. Его план бросить на русских бывших нацистов фантастичен. Вы, мистер президент… – Гарриман замялся.
– Продолжайте, – с вызовом сказал Трумэн.
– Насколько я могу судить, вы – по крайней мере, в самое последнее время – делаете ставку на эту супербомбу.
– А вы, Гарриман? Может быть, вы полагаете, что нам следует смириться? Россия уже захватила пол-Европы, а теперь нам еще придется делить с ней плоды победы над Японией! Короче говоря, вы предлагаете полностью развязать руки Сталину и лишиться всех средств воздействия на него. Так?
– Нет, мистер президент, далеко не так. Иначе я был бы плохим американским послом. Просто за время пребывания в Москве я немного изучил русский народ. Приобрел некоторый опыт…
– Что же подсказывает вам этот опыт?
– Прежде всего, что тактика прямого, открытого давления на русских не выдерживает критики. Угрожать им силой бессмысленно. Тем не менее я далек от мысли, что Сталину надо развязать руки. Но рычаг воздействия на него лично и вообще на эту страну надо искать не в ультиматумах и не в угрозах.
– Так в чем же?
– В экономике! Своей победы Россия достигла дорогой ценой. Из войны она вышла с могучей армией, но с разрушенной экономикой. Наступать на Сталина, так сказать, с фронта, пытаясь нанести ему лобовой удар, бесполезно. Оказывая же ему экономическую помощь, мы действительно свяжем его по рукам и ногам! Наступать нужно не с фронта, а с флангов.
– Но время не терпит! – с досадой воскликнул Трумэн. – Мы должны решить такие неотложные вопросы, как польский, германский, и многие другие…
– Вместо того чтобы подхлестывать время, надо заставить его работать на нас.
– Хорошо сказано, Гарриман! – Трумэн встал из-за стола, давая своему собеседнику понять, что беседа закончена, и посмотрел на часы. – Скоро надо ехать в Цецилиенхоф.
– Решить все вопросы в нашу пользу за столом Конференции не удастся, мистер президент, – настойчиво сказал Гарриман.
– А я все-таки попробую, – упрямо возразил Трумэн.
Сегодня первым взял слово Сталин. Он сообщил, что, согласно имевшейся ранее договоренности, советские войска в Австрии начали отход, который будет закончен через два дня. В зоны, предназначенные для союзников, уже вступают их передовые отряды.
– Мы очень благодарны генералиссимусу! – воскликнул Черчилль.
– Американское правительство также выражает свою благодарность, – поддержал его Трумэн.
– Что ж тут благодарить? – спокойно возразил Сталин. – Мы обязаны были это сделать и сделали. Вот и все.
…Каждое утро министры иностранных дел собирались, чтобы подготовить повестку дня очередного заседания «Большой тройки».
Главы делегаций впервые узнавали о согласованной повестке дня от своих министров буквально перед самым заседанием.
Министров было трое – двое западных и один советский. Ни один из руководителей делегаций никогда не знал, удастся ли его министру включить в повестку тот вопрос, в котором этот руководитель был заинтересован. Точно так же он не знал, будет ли предложенный проект решения вынесен на заседание «Большой тройки» как согласованный.
Очевидно, поэтому Черчилль еще в самом начале Конференции оговорил право ее участников выдвигать в ходе заседаний любые вопросы, даже если они и не предусматривались повесткой дня.
Сталин не возражал. Он отлично понимал, что, используя это право, Черчилль и Трумэн смогут саботировать обсуждение вопросов, жизненно важных для Советского Союза. Но если его партнеры попытаются использовать это право исключительно в своих интересах, то и он, Сталин, сможет выдвинуть такие вопросы, которые выгодны его стране.
…Заявление об отходе советских войск в Австрии Сталин сделал, явно желая подчеркнуть, что, в отличие от Соединенных Штатов и Англии, войска которых надолго задержались в советских зонах оккупации Германии, Красная Армия точно выполняет все принятые на себя обязательства.
Докладывать от имени министров сегодня предстояло Идену.
Как всегда, корректно, следуя традиционному английскому правилу избегать острых и категорических формулировок, Иден сообщил, что министры предлагают рассмотреть на сегодняшнем заседании Конференции группу вопросов, связанных с выполнением Ялтинской декларации об освобожденной Европе.
– В этой связи, – продолжал Иден, – министры рассмотрели американский меморандум, представленный двадцать первого июля…
Сталин слушал Идена внешне безучастно. Он, конечно, хорошо помнил американский меморандум, оглашенный Трумэном на одном из предыдущих заседаний. Смысл меморандума был ясен: поручить Соединенным Штатам и Англии руководство выборами в европейских странах, создать там особые, привилегированные условия американским и английским журналистам. Сталин тогда же заявил, что принятие такого документа было бы оскорбительно для тех европейских стран, к которым он относится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88