Считаю необходимым заметить, что это самая скромная оценка…»
– Черт подери! – восхищенно воскликнул Бирнс, в то время как Трумэн, вцепившись в подлокотники кресла, весь подался вперед.
– «Сила ударной волны, – продолжал Стимсон, – имела гигантскую величину. Яркость вспышки в радиусе двадцати миль была в несколько раз сильнее, чем солнечный свет в полдень. После вспышки образовался огненный шар, существовавший несколько секунд. Затем этот шар приобрел очертания гриба и поднялся на высоту десять тысяч футов, прежде чем стал меркнуть… Четвертое. В результате взрыва…»
Стимсон читал еще долго. Это в самом деле не был обычный доклад. Гровс сообщал об ужасающих разрушениях, явившихся результатом взрыва. Стальная башня, на которой была взорвана бомба, словно испарилась. На расстоянии около мили от места взрыва находилась стальная конструкция высотой в шестиэтажный дом. Взрыв вырвал ее, перекрутил и разорвал на части. Гровс описывал также психологическое состояние военных и гражданских лиц, осуществивших этот первый в мире атомный взрыв. В доклад была включена запись личных впечатлений бригадного генерала Фарелла. Генерал подробно рассказывал об обстановке, предшествовавшей взрыву, о самом взрыве и заканчивал свое изложение следующими словами: «Описать красоту этой сцены под силу только великим поэтам…»
Трумэн слушал чтение доклада Гровса как завороженный.
– «Вся местность вокруг, – читал Стимсон, – была залита резким светом… Он имел золотой, пурпурный, фиолетовый, серый и голубой оттенки… Каждый пик и расщелина горного кряжа, расположенного неподалеку, различались с такой ясностью и таким великолепием, которые невозможно описать…»
Чтение доклада заняло около часа. Когда оно кончилось, некоторое время все молчали.
Трумэн сидел в оцепенении. Сейчас он не мог думать, рассуждать, делать выводы.
– Значит, сила атомной бомбы в пятнадцать – двадцать тысяч раз превосходит силу самой крупной бомбы обычного типа? – прервал молчание Бирнс.
Этот вопрос как бы вернул Трумэна к действительности.
– Я видел здесь, в Берлине, результат взрыва бомбы в одну тонну, – тихо сказал он. – Мне показали эту гигантскую воронку. На ее месте раньше стоял большой дом. Следовательно, атомная бомба может стереть с лица земли целый город…
Он на минуту задумался, как бы представляя себе это апокалипсическое зрелище.
– Скажите, Генри, – вдруг обратился Трумэн к Стимсону. – Кто знает об этом докладе?
– Мой помощник полковник Кайл передал его мне сегодня в одиннадцать тридцать пять. Потом мы прочитали доклад вместе с генералом Маршаллом…
– Почему вы не доложили мне сразу? – со строгим упреком спросил Трумэн.
– Я должен был подготовиться к вашим возможным вопросам, сэр. Для этого потребовалась консультация Маршалла. Ведь мы имеем дело с оружием, которое еще никогда не применялось.
– Каким же образом, по вашему мнению, его следует применить? – быстро спросил Бирнс.
Стимсон ответил не сразу.
– Мы пришли к выводу, – сказал он после паузы, – что необходимо выслушать мнение начальников штабов.
– Какого черта, Стимсон! – нетерпеливо воскликнул Бирнс. – Разве мы не воюем с Японией?
– Спасибо за напоминание, сэр, – резко ответил Стимсон, – но я еще раз повторяю: человечество не знало оружия такой разрушительной силы. Поэтому трудно предугадать, что повлечет за собой его применение. Во всяком случае, это станет началом новой эры не только в военной истории, но и в истории человечества вообще.
– Хорошо, – как бы подводя итог, произнес Трумэн. – Завтра утром я хочу выслушать мнение начальников штабов. Здесь, скажем, в одиннадцать часов. До этого с докладом должен быть ознакомлен Черчилль Возможно, он присоединится к нашему совещанию. Главный вопрос, на который я хочу получить ясный четкий ответ: нужны ли нам теперь русские? От ответа на этот вопрос, Стимсон, зависит многое. Очень многое!..
– Я могу не присутствовать на сегодняшнем заседании? – спросил Стимсон, вставая.
– Плюньте на заседание, Генри! Теперь мы справимся сами. У вас есть дело поважнее!
– Хорошо, сэр, – сказал Стимсон и вышел из кабинета.
Как только он закрыл за собой дверь, Бирнс воскликнул:
– Поздравляю вас, Гарри! Это неслыханно!
Трумэн поднялся со своего места, медленно подошел к Бирнсу, обнял его.
Торжественно, как проповедник с церковной кафедры, он произнес:
– Стимсон прав! Начинается новая эра. Вы запомнили, когда произошел взрыв?
– Шестнадцатого июля в пять тридцать. Время местное.
– Это – начало нового летосчисления для всего человечества. Новая эра. Американская!
Оба они находились в состоянии эйфории. Первым пришел в себя Бирнс.
– До заседания осталось сорок минут, сэр, – посмотрев на часы, сказал он. – Вы, очевидно, захотите принять душ и переодеться.
– Наплевать! Они подождут!
– Не забудьте, что сегодня обсуждается польский вопрос.
– Какое значение все это теперь имеет? Русские у нас в кулаке! – воскликнул Трумэн, сжимая пальцы в кулак и потрясая им в воздухе.
– Разумеется. И все же…
– Что значит ваше «все же»? – недовольно спросил Трумэн.
– Все же я хотел бы знать, что ответят начальники штабов на тот вопрос, который вы задали Стимсону. Нужны ли нам теперь русские?
– Я убежден, что не нужны.
– Я тоже. Однако мне хотелось бы, чтобы начальники штабов это подтвердили. Впрочем… Вы правы. Мы – единственные хозяева положения. Но Сталин ведь ничего не знает. Следовательно, он будет гнуть прежнюю линию. Да и мы пока что не можем открыть карты. Между тем сегодня на повестке дня – польский вопрос!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88