Ольга Леонидовна Мяхар
Ангел



Ольга Мяхар
Ангел

Мне было очень холодно, так холодно, что замерзшие ладони уже не согревал пар дыхания, белым облачком вырывающийся изо рта. Иней посеребрил ресницы и сковал суставы, не давая идти. Ног я уже не чувствовала, да и кистей рук тоже. А вокруг на многие сотни километров не было ни единой души. По крайней мере я не чувствовала присутствия жизни в этой бескрайней снежной пустыне. Вьюга с завываниями гнала по ее поверхности льдинки снега, сбивая с ног и путаясь ветрами среди изломов деревьев, лишь чудом все еще стоявших на своих обледенелых корнях. Хотя, наверное, я просто слишком замерзла, чтобы чувствовать жизнь, капля за каплей покидавшую мое несчастное тело.
У самого сердца что-то кольнуло, и я кое-как закутала небольшой теплый бугорок на груди в полы куртки. Мягкий шарик чуть пошевелился и ободряюще ткнулся носом мне в шею. Я надсадно закашлялась и снова, уже в сотый раз, поднялась на ноги, упорно продолжив путь в никуда и уже не чувствуя, как стягивают обветренную кожу лица льдинки слез.
Вьюга взвыла сильнее, швыряя снегом в глаза, забивая рот и пытаясь прокрасться под куртку. Чтобы там, в глубине, найти и заморозить еще одну еле теплящуюся жизнь. Я только крепче сжала зубы. Осталось идти недалеко… минут тридцать. Потом я упаду.

Сильный рывок за шкирку, как котенка, вырывает из такого мягкого и теплого сугроба. Чьи-то руки больно хлещут по щекам, а затем острым лезвием разжимают стиснутые до ломоты зубы, пытаясь влить в рот что-то теплое и противное. Мычу и старательно уворачиваюсь, пытаясь выплюнуть гадость и снова заснуть. Но мне не дают, и до желудка все-таки доходит небольшая часть этой бурды. Внутренности мгновенно взрываются пламенем, и я уже ору от дикой, невыносимой боли, снова начиная чувствовать сначала тело, затем плечи. Потом кисти, ступни… Но они так пылают, так невыносимо жгутся, что лучше я их не чувствовала бы вовсе. Бо-ольно!!

Сажусь на снег, тряся головой и разлепляя скованные льдинками глаза. Щурюсь, пытаясь хотя бы не скулить и начиная понимать, где я и кто я. Правда… пока с трудом. Сон все еще ждет меня в свои вечные объятия, но не вполне унявшаяся боль мгновенно разогретых мышц пульсирующими волнами активно мешает заснуть.

Он склоняется надо мной: черные волосы, такие же по цвету глаза, без наличия белков. И шрам, рваный косой шрам, пересекающий всю правую половину лица, – старая рана, чудом не изувечившая глаз. Щурюсь, моргая от яркого света солнца, искрящегося в тысячах белых снежинок, и медленно растягиваю все еще непослушные губы в улыбке.
Как это ни странно, но мы его нашли.
Из-за воротника высовывается сонная пушистая мордочка белого летучего мыша Оськи. Oн удивленно разглядывает Оську, пытаясь понять, кто это такой.
– Ты лорд Печальных земель?
Взгляд из любопытного мгновенно становится острым и настороженным, буквально впиваясь в глаза, проникая в разум. Я облегченно вздыхаю. Ошибки нет. Как я ни сомневалась, но меня послали в нужное место и время. Что ж, теперь можно и отдохнуть.
И сознание, обрадованное полученным разрешением, немедленно вырубает свет.

Треск поленьев в очаге, приятный запах булькающей похлебки и тепло, прошедшееся отражением пламени по векам… Как хорошо. Медленно открываю глаза и с любопытством оглядываюсь. Небольшая хижина: деревянные стены, потолок и даже пол! Много шкур везде: на полу, вдоль стен, одна даже распята на двери и теперь поблескивает синими искрами. Я же лежу на высокой и очень теплой печи, закутанная с головы до ног в шкуры и тряпки. Под головой довольно большая, набитая пухом подушка, а в ногах остывает обернутый в тряпки кирпич.
Приподняв встрепанную голову и отбросив назад безнадежно запутавшиеся волосы, с интересом высовываю нос наружу и оглядываюсь по сторонам. У огромного, сделанного из дерева стола на не менее внушительной лавке сидит Он, а на самом столе, обнимая обеими лапами краюху хлеба, сидит мыш и сосредоточенно ее поедает. Неподалеку стоит еще одна кровать, разобранная. Видимо, на ней Он и спал, а в углу громоздятся шкафы рядом с еще одной небольшой дверью, занавешенной довольно-таки застиранными, но тем не менее чистыми занавесками.
Он поднял голову и с интересом уставился на меня. Я вздрогнула, но глаз не отвела, дав ему вдосталь насладиться расплавленным золотом своих радужек, пересеченных обычными кругляшками человеческих зрачков. Мне перед отправкой умудрились сделать даже белки, заключив золото глаз в небольшие, по моему мнению, золотые ободочки вокруг зрачков. Ширину их я регулировала сама, и потом Васька полдня истериковал, что у меня глаза раза в полтора больше самых крупных человеческих. И это как минимум! Гм… глаза я уменьшить себе не дала, заявив, что и так пожертвовала нимбом, а потому пущай кто хочет, тот и удивляется! Меня чуть не убили, грозя срывом миссии и неделей без полетов, но я всех уговорила, помирила и все-таки смогла пробиться…
– Кто ты?
Я легко и плавно сползла на пол. Слишком плавно, чуть не воспарила над ним, как привыкла. Та-ак… ходить, оказывается, тоже придется учиться. Тем более что теперь у меня есть вес, с коим я старательно и поковыляла к столу, делая вид тяжелобольного голодного человека.
– Кто ты?
Оська изо всех сил вцепился в хлеб, даже и не собираясь делиться, но я была сильней, так как больше, и в итоге мне досталась аж треть его запасов. Возмущенный писк и след от зубов на пальце я перенесла стоически.
– Ты глухая?
Ам. Мням… гм?!!
С трудом проглотив отвоеванное и запив водой из стоящего неподалеку кувшина, я все же ответила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88