Парень уже практически труп. Сажусь рядом, вглядываясь в его лицо и мучаясь от осознания того, что ничем не могу помочь.
– Я твой брат, причем старший. – Тихий голос, такой мягкий и приятный, из уголка рта стекает кровь, ему осталось недолго.
– Я бы справился и один!
Я вздрагиваю и смотрю в искаженное болью лицо Дика. Так вот кого он потерял совсем недавно. Брата.
– Ты всегда так говорил, даже будучи ребенком, – говорит умирающий, а потом заходится в надрывном, режущем душу кашле. Он заваливается набок и пытается приподняться, выплевывая на и так мокрые камни мостовой темные сгустки крови. Дик поддерживает его, помогая не упасть, а потом бережно кладет его голову к себе на колени.
– Послушай, что я тебе скажу. – Голос парня совсем слаб. Боль буквально сжигает меня – боль Дика, которая режет и пронизывает все его воспоминания. – Научись доверять друзьям хотя бы иногда, иначе не выживешь.
Дик сжимает руки в кулаки и опускает голову. Черная челка падает на глаза, скрывая лицо.
– У меня нет друзей.
А вот это уже жестоко. Неверяще смотрю на него, понимая, что кричать и спорить сейчас бессмысленно.
– Есть. – Легкая улыбка на бледных губах. – Они у тебя есть, и я их видел.
Удивленно смотрю на парня. Видел? Когда?
– Ты же знаешь, что я могу заглядывать в зеркала твоего замка. А та девочка с золотыми волосами очень даже ничего.
– Помолчи. Ты должен беречь силы.
Его брат прикрывает глаза, дыхание слабеет с каждой секундой, но он все же продолжает говорить.
– Послушай меня, Дик, послушай хоть раз в жизни. Моя смерть очевидна, слишком много яда впитало сегодня это тело. Но ты должен жить, должен продолжать жить, дышать и любить. – Он снова кашляет, кровь толчками бьет из разрубленных артерий, такое ощущение, что его кашель уже никогда не закончится, но он снова справляется с приступом. – И если ты этого не сделаешь и потеряешь ее, я ведь тебя и с того света достану.
– О ком ты, у меня нет…
– Не ври…
Дик молчит, но боль достигает такой силы, что уже я сейчас начну корчиться на этой земле, воспоминания наполнены этой болью под завязку!
– Потерпи еще чуть-чуть, – шепчет Оська, – осталось недолго.
Киваю, сжимая зубы и показывая, что поняла. Если это смог выдержать он – значит, как-нибудь смогу и я.
– …не ври мне, ты ведь любишь ее, эту золотоглазую девушку, я не слепой.
Боль неожиданно ослабевает, давая мне шанс разогнуться из позы эмбриона. Я чувствую раздражение и резкое неприятие Дика.
– А раз любишь – значит, сможешь ее удержать.
Что это за чувство? Такое странное и сильное. Не понимаю, но оно так знакомо.
– А теперь прощай, сил поддерживать жизнь в этом теле у меня больше нет…
Дальше боль оглушает, и Оська буквально вышвыривает меня оттуда, пока я еще в своем уме.
– Ося, что это было?
– Смерть брата лорда, – хмуро жужжит муха. – Да уж, теперь многое становится понятным.
– Что именно? – интересуюсь я, стараясь не смотреть на калейдоскоп воспоминаний, снова закружившийся вокруг меня.
– Многое, – туманно отвечает Оська.
А в следующее мгновение я открываю глаза уже в своем собственном теле, чувствуя довольно сильную боль в области затылка. Стон вырывается из груди непроизвольно, очень хочется убить Оську.
– Ну ты как, пришла в себя?
Медленно поднимаю голову, рассматривая аж четырех совят, прыгающих со сковородками по подушкам.
– Так, все ясно – у тебя шок! Давай вставай – и поползли отсюда, пока еще и он не очнулся.
Пытаюсь сесть. Оська уползает с кровати, спрыгивая на пол. Следом исчезает сковородка, грохнув о доски так, что я резко подпрыгиваю, срочно приходя в себя. И первое, что я вижу, это черные глаза Дика, изучающие мою бледную мордочку.
– Ой, привет! – Ничего более умного я сказать не могла в принципе.
Ругая себя, пытаюсь встать, но тут же плюхаюсь обратно, так как Дик даже и не думает убирать руки с моей талии, все так же крепко удерживая на месте. Ситуация критическая, срочно пытаюсь сообразить, как бы поправдоподобнее объяснить, что именно я делаю ночью в его кровати… Гм. Ну не знаю.
– Ирлин, ты чего застряла? – Это Оська. Громко и из-под кровати. Кошмар. – Давай, поконтачила с ним и вылазь, хорош к нему прижиматься.
У Дика брови медленно ползут вверх, интерес в его глазах переходит все границы. Сижу пунцовая, сильно ругаясь про себя и старательно ему улыбаясь. Оську – придушу!
– Ты чего, уснула?
– Нет, – шиплю я.
– Тогда слазь, кому говорю, а то опять очнется, а сковородка у меня.
Стараюсь не смотреть на Дика. Интересно, о чем он сейчас думает?
– Ося, он уже очнулся! Тишина под кроватью.
– Да?
– Да!
Тихое шуршание. А потом медленно появляющаяся сбоку от головы Дика ручка сковородки.
Дик с интересом ее рассматривает.
– Держи, – пыхтит Оська, – она тяжелая.
Дик садится и сам берет сковородку, поднимая вместе с ней и вцепившегося в ее край Оську. Тот, увидев лицо Дика недалеко от своего клюва (он опять совенок), удивленно хлопает глазками, а потом радостно ощеривается в широкой улыбке.
– Ой, привет! А мы тут…
Закончить он не успел, был очень занят: вылетал из окна прямо сквозь стекло, улепетывая от летящей ему вслед сковородки. По-моему, улетел-таки, хотя и не уверена.
– Так, а теперь разберемся с тобой.
Я почувствовала, как сердце с грохотом падает в желудок, настойчиво ища путь, ведущий к пятке. Он смотрит на меня очень странно, удерживая в одной руке обе моих ладони, а другой сжимая мой подбородок и изучая широко распахнутые от страха глаза.
– Ты меня тоже сейчас выкинешь в окно?
– Куда? – переспрашивает он.
– В окно. Но там дождь и многокилометровая пропасть – так что, может, накажешь как-нибудь по-другому?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88