Так что же мне делать?
Лис упал на одно колено, кровь хлынула из разрубленных мышц.
Как им помочь?
Оська врезал в морду очередному противнику, но не успел увернуться от когтей другого.
И могу ли я им помочь вообще?
Дик снес голову сразу двоим, рыча и защищая выдыхающегося Лиса, но и у него уже было несколько ран. Долго он такой интенсивной атаки не выдержит. И если бы не друзья, он давно бы плюнул и улетел отсюда, скрылся бы куда подальше, чтобы позже сразиться уже на своей территории и по своим правилам. Но вот только гэйлы никогда не оставляли живых там, где они вступали в мир смертных. Они всегда устраивали пир, радуясь, как дети, крикам и боли мучимых ими жертв.
И все же. Все же я могу помочь. Могу…
Сон не выдержал, и, видя, что на меня никто из гэйлов не обращает внимания, кинулся в битву на помощь друзьям. Я улыбнулась. Теперь руки были развязаны.
Скорее всего, позже я очень сильно пожалею о том, что делаю сейчас. А может быть, и нет.
Я вытащила из-за чулка маленький кинжал. Два тонких надреза на руках – и сверкающие нити золотой крови падают на камень пола.
Крылья неправдоподобной белизны распахиваются за спиной, а так долго укладывавшаяся днем прическа распадается на тысячи легких сверкающих локонов, обнимающих мои плечи, парящих вокруг головы, – слишком легких для этого мира смертных.
Мне не нужно ничего говорить, ничего делать. Все, что сейчас надо, – это представить лица тех, кого я хочу защитить, и согласиться на цену.
Сон. Лис. Ося. Дик.
Лица представлены.
Плата… плата назначена. И из глаз сверкающими искрами падают хрустальные драгоценности слез. В этом дар и проклятие хранителей, в этом их предназначение: когда нужно – не бояться умереть за того, кого хранишь.
Но вот только я просила не за одного, а сразу за четверых, а потому и простая смерть была слишком малой ценой за просимое. Но…
– Согласна.
Слово сорвалось с губ, неслышимое даже для меня. И перед глазами вихрем пронеслись все те моменты, что я пережила вместе с теми, кого теперь так любила. Никогда больше это не повторится, никогда больше я не увижу их, не обниму пушистого и вечно вредного Оську, не услышу шутливые подкалывания Лиса, не почувствую любовь получившего вторую жизнь Сона и… Его любовь… не узнаю больше никогда. А бьющихся с гэйлами друзей уже накрывал купол, замешанный на пространстве и времени, ограждая от злобно шипящих гэйлов и давая отдых усталым рукам.
Я еще успела увидеть полный ярости взгляд Дика, который он бросил на меня, врезаясь телом в стену купола, а потом все вдруг исчезло, купол схлопнулся, и на ровном каменном полу не осталось ни одного из четверки…

Не помню, как я добралась до замка – кажется, кто-то меня проводил, кажется, это был дедушка Пенни. Не уверена, но в тот вечер гэйлы больше так никого и не тронули, летая над местом, где исчезла их добыча, принюхиваясь и визжа от ярости, что не могут почувствовать след. Всего этого я уже не видела, переходя порог между этим замком и замком Дика, где у ярко пылающего камина в столовой меня уже ждал Вася. Высокий, одетый в сверкающие доспехи с белыми, словно утренний снег, крыльями за спиной и бесконечным льдом, скрытым в его голубых глазах.
– Здравствуй, Вась. Кажется, я только что исполнила свое задание. Ты рад?

Я сидела у камина, завернувшись в плед и сжимая в руках чашку горячего чаю. Напиток обжигал губы, но почему-то совсем меня не согревал, меня трясло и знобило. А боевой ангел сидел напротив и спокойно говорил слова, от которых дрожь прекращалась, зато леденело сердце и сильно хотелось умереть.
– Я ничем не могу тебе помочь, Лирлин.
Еще один глоток, горячим камнем рухнувший в желудок. Как же давно ты не называл меня полным именем.
– Ты призвала силы, которые призывать не имела права, но даже после этого тебе следовало остановиться только на том, кого тебе поручили охранять. Ты же попросила спасти аж четверых. Ты хоть сама понимаешь, что натворила?
Я смотрела на языки пламени, очень жалея, что даже плакать у меня не получается. Вот всегда так: когда не надо, слезы льются сами. А когда они так нужны…
– Ты меня слышишь? – Я не ответила. Он продолжил: – Плата – твоя душа. Ты согласилась не торгуясь, и небеса отныне закрыты для тебя.
Я вздрогнула, не отрывая взгляда от огня и крепко сжимая кружку обеими руками. Почему я не чувствую жара? Кружка должна быть горячей. Должна…
– После твоей смерти умрет и твоя душа, ты потеряешь не только земную, но и вечную жизнь. Более того.
Куда уж более?! Я грустно улыбнулась. Ангел предпочел мою улыбку проигнорировать.
– Отныне никто из верхнего мира не будет тебе помогать. Что бы ни случилось, ты теперь сама по себе, и это мой последний визит к тебе, бывший ангел Лирлин. А теперь прощай.
Я не обернулась, не задала ему ни одного вопроса, просто продолжая сидеть в кресле и смотреть в огонь. Ангел грустно посмотрел на измученную хрупкую фигурку, сидящую в слишком большом кресле перед жарким пламенем, трещащим сухими ветками в камине. А потом он просто растворился в воздухе, так же тихо, как и появился совсем недавно в этой комнате. Он так и не сказал ей, что, если бы она подождала еще совсем немного, пришла бы помощь и ребята были бы спасены и так. Но… но.

Я осталась сидеть, осторожно прихлебывая чай из слишком большой для меня кружки и кутаясь в тяжелый шерстяной плед. Когда чай был допит, а огонь почти погас, я встала, оставив плед лежать на спинке кресла, и спокойно пошла в большой бальный зал. Времени было мало, но я не спешила и даже напевала что-то грустное себе под нос. Прислуга уже легла спать, и мне никто не мешал, что и к лучшему – не надо будет самой их разгонять по комнатам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88