Так что твое подтверждение, без сомнения, мне поможет.
– Тогда я непременно так и сделаю, – пообещала я, улыбнувшись ему.
– Хорошая девочка! – Он нежно похлопал меня по руке. Я почувствовала прикосновение грубой, покрытой рубцами кожи его ладони. – Думаю, должны быть какие-то условия для въезда?
– Я знаю, что в Иммиграционном законе есть такие пункты. Они ограничивают въезд в страну для людей, которые не смогут стать хорошими гражданами. Например, потенциальный иммигрант должен убедить чиновников, что он не станет обузой государству, хотя нет прямого указания, какое количество денег должен иметь его поручитель и он сам.
Дядя засмеялся:
– Ну уж это правило совершенно ко мне не относится, дорогая Дениза. Даже не продавая этот замок и ферму в Везоне, я останусь богатым человеком и легко смогу это доказать вашим чиновникам. У меня есть счета в банках Южной Америки и Швейцарии. Это должно гарантировать, что ни я, ни ты никогда не станем обузой для американского государства.
– Вы, должно быть, наладили дела в Везоне до того, как перебрались сюда, дядя Морис. Дедушка всегда с увлечением и восторгом рассказывал о ферме, но не считал ее источником огромного богатства.
– Есть и другие способы разбогатеть, кроме копания в земле Франции и выращивания винограда и картофеля, Дениза. – Он кончиками пальцев дотронулся до своей маски. Его непостижимые глаза спокойно изучали меня. – Подобное уродство может сделать кого угодно человеконенавистником и отшельником. А одиночество предоставляет массу времени на то, чтобы думать и планировать. Богатство – это сила и власть, Дениза. Я решил, что оно может стать своего рода компенсацией за то, что со мной сделали. Начав в послевоенные годы с весьма скромного капитала, я вскоре преумножил его. Этот замок лежал в руинах, я очень дешево купил его и восстановил. Я покупал все, что можно было купить, а потом выгодно продавал и инвестировал свободные средства. Полагаю, ты понимаешь, что это было нелегко и рискованно в те времена? Да, даже мои хорошие друзья говорили тогда, что я веду себя глупо. Но я ничего не делал без тщательного обдумывания. Я не вложил ни франка туда, где не видел определенной выгоды в будущем. Мои друзья смеялись, думая, что я чересчур оптимистичен, что гоняюсь за радугой там, где они видели лишь затянутое облаками небо. Но радуга постепенно приобретала форму, и мои друзья завистливо стали называть мою "глупость" иными словами. Друзья всегда таковы.
– Так что у вас мало шансов стать обузой государству!
– Вообще никаких шансов! – Он улыбнулся. – Я практически все знаю об инвестициях. И в ваших законах об иммиграции также есть пункт, который гласит, что те иммигранты, чьи услуги определенно будут экономически полезны Соединенным Штатам, имеют предпочтение в предоставлении гражданства. Не сомневайся, что мы полностью используем все эти пункты, Дениза!
Я кивнула. Однако дядин взгляд внезапно омрачился, и он добавил:
– Но все еще остается вопрос с фотографией. Нужно три штуки, я знаю: в полный рост, фас и профиль, без головного убора или чего-то еще, что может скрыть черты лица. И без этого вот... – Он вновь прикоснулся к маске.
– Любой, кто увидит ваши шрамы и узнает, что вам довелось пережить, должен понять и почувствовать сострадание, дядя Морис! – воскликнула я.
– Возможно. Да, возможно, так. Ладно, мы довольно скоро это узнаем, не сомневайся. На днях я попрошу тебя съездить в Париж – поговорить с вашими посольскими чиновниками и выяснить все в деталях для меня... – В первый раз с тех пор, как я с ним познакомилась, он проявил нерешительность. Долго хранил молчание, напряженно глядя на меня, потом подался вперед и, понизив голос, сказал: – А пока... я могу рассчитывать на твое благоразумие, Дениза?
– Конечно, дядя Морис, – заверила я. – Всегда.
– Тогда я попрошу тебя не рассказывать об этом остальным, Дениза. Никому ни слова. Ты поняла?
Я с недоумением уставилась на него:
– Остальным?
– Альберу Бериару и Габриель. – Он нахмурился, видя мое удивление.
– Но они всего лишь ваши слуги...
– И тем не менее они очень мне преданы. Но я не смогу забрать их с собой, когда уеду, и если они узнают об этом заранее, огорчатся еще больше. То же самое будет, если ты проговоришься Лабрусу или кому-то в деревне. Это вызовет недовольство. Но они без меня не пропадут, не беспокойся... А мне необходимо сейчас отправиться в Америку. С тех пор как я познакомился с тобой, только об этом и думаю. Возможно, там я смогу найти хирурга, который даст мне... надежду.
– Уверена, что так и будет, дядя Морис!
Он кивнул:
– И мы используем еще и эту причину, чтобы попасть в США. Тем более, что в моей искренности никто не усомнится: я становлюсь абсолютно эгоистичным, когда во мне просыпается желание вновь выглядеть как нормальный человек. Ты даешь мне свое обещание, Дениза?
– Оно у вас есть, дядя Морис, – медленно ответила я, – Я не скажу ни слова никому и нигде, кроме как в посольстве в Париже.
Его глаза вновь улыбнулись мне.
– Слово Жераров, Дениза? Хорошая девочка. Впрочем, хватит о делах. За окном прекрасный солнечный день уходит напрасно, а мой эгоизм держит тебя в помещении! Я прошу прощения. Чем ты хотела бы сегодня заняться, а? Может, покататься по окрестностям? Ты, конечно, водишь машину? Я слышал, что все американки умеют водить.
– Да. Вы хотите поехать со мной?
Он молча покачал головой.
– Тогда я поеду одна. Мне хотелось бы посмотреть деревню и ферму в Везоне. Если, конечно, можно...
Он нахмурился, размышляя:
– Везон? Я планировал, что тебя отвезет туда Альбер...
– Пожалуйста!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51