* * *

Лодка Джони покачивалась на сверкающих маслянистых волнах. Это было свежевыкрашенное двухмачтовое суденышко. Латунные детали, начищенные заботливыми руками Джони, сияли на солнце. Он аккуратно залатал старенькие паруса. Лодка-работяга с хорошим хозяином! Посередине находился трюм, в кормовой части – каюта. Джони надраил палубу и аккуратно уложил все вещи, чтобы они не болтались при качке.
Три раза мы возвращались на берег в маленькой шлюпке, пока не перевезли все запасы. Разложили все по местам и задраили люк. Джони занялся керосиновой плиткой на камбузе. Я сел на койку и начал разговор.
– Отличная лодка, Джони. Мне нравится.
Он усмехнулся через плечо.
– Хорошая лодка, как хорошая женщина. Будешь за ней следить – и у тебя никаких забот. Видишь название? "Вэхайн" на местном языке означает женщина. Другой у меня нет.
Я улыбнулся в ответ.
– Мы с тобой два сапога – пара.
Он кивнул, отвернулся к плите и продолжил.
– Бывает, одна женщина заменяет всех остальных, и когда ее нет, нет и других.
– Ты умный парень, Джони, – сказал я тихо.
Он пожал плечами.
– Мы потерянные люди, Ренбосс, но мы не дураки и не дети.
– У тебя когда-нибудь была женщина, Джони?
Он покачал головой.
– Откуда ей взяться в этой стране? Если я уеду, где найду такую жизнь, как здесь? Лучше пусть все остается на своих местах.
Мы замолчали. Джони подогрел банку тушенки, нарезал толстыми ломтями хлеб, намазал его маслом и положил в железную миску.
Когда все было готово, мы принялись за еду. Меня охватило то же чувство освобождения, которое я испытал в самолете. Этот человек был моим другом, братом по приключению. Маленький мир, ограниченный бортами лодки, был единственной реальностью. Все остальное – иллюзия и игра воображения.
Закончив еду, вымыли тарелки и поднялись на палубу. Сидя на крышке люка, наблюдали, как величественно опускается в море малиновый шар солнца, на фиолетовом небе зажглись звезды. Ветер переменился. "Вэхайн" медленно качалась, подчиняясь ритму волн.
– Хочу, чтобы вы поняли, Ренбосс.
– Что, Джони?
– Моя лодка, как жена, я понимаю ее, она меня. Пока мы здесь – я главный. На вашем острове – другое дело. Вы отдаете приказание, я выполняю.
– Ясно, Джони.
– Тогда нет вопросов.
– Одна мелочь.
– Какая?
– Перед тем как прийти к тебе, я позвонил другу в Сидней. Если будет необходимость, он присоединится к нам.
– Ваш приятель – что он за человек?
– Итальянец. Во время войны служил в ВМС водолазом.
– Вроде ничего. Он обещал приехать?
– Да.
– В такие моменты важно знать, что у тебя есть друзья. Спустимся, хочу вам кое-что показать.
Мы бросили сигареты в воду и вернулись в каюту. Джони Акимото открыл шкафчик под койкой, достал две винтовки армейского образца. Они были хорошо смазаны, я мягко передернул затвор.
Джони смотрел на меня, улыбаясь.
– Они у меня давно. Иногда стреляю кроликов и птиц, если что – встретим неприятность во всеоружии.
– Патроны?
Он опять улыбнулся.
– Две сотни. Запишите на свой счет. – Он убрал винтовки в шкафчик, закрыл дверь. – А теперь спать. Мы должны выйти с первыми лучами солнца.
Стянув одежду, я улегся и накрылся простыней. Засыпая, слышал, как Джони прошел на палубу, зажег огни, потом спустился вниз. Я спокойно уснул.
Нас встретило свежее утро и полнейший штиль. Я нырнул в воду освежиться, Джони взял винтовку против акул. Выкупавшись, я взобрался по якорной цепи на борт, и мы поменялись ролями.
После купания завели дизель, подняли якорь и взяли курс к проливу Витсандей и ярким островам, где отдыхают туристы.
Джони выпрямился у руля: он гордился лодкой, собой, своей властью над ней. Мы завтракали на палубе, наблюдая, как за кормой растворяется золотисто-зеленый берег, а маленькие пятна впереди вырастают в изумрудные острова, с кружевом белой морской пены.
Три часа плавания с крейсерской скоростью. Джони предложил пообедать на одном из островов, прежде чем отправиться дальше. Он объяснил это вежливостью. Одно дело – туристы, которые приезжали, швырялись деньгами, развлекались и уезжали. Единственное, что оставалось от них – громкий смех днем и тихий шепот под пальмами ночью. Другое дело – свои! Выпить виски, обменяться новостями, помочь друг другу – починить генератор, исправить холодильник, передать письмо на соседний остров. Конечно, мы должны заниматься своим делом, но не можем не считаться с их заботами. Теперь мы одна семья.
Я говорил об осторожности, напоминал, что рано или поздно Мэнни Маникс как охотник бросится по нашим следам, но все мои доводы Джони Акимото не принимал в расчет.
– Это хорошие люди, – сказал он. – Если вы станете одним из них, они не оставят вас в беде и всегда придут к вам на помощь.
У меня не было другого выхода, пришлось согласиться. Что бы я делал без этого серьезного, сильного жителя островов, в жилах которого текла чужая кровь, но все равно близкого мне? Он стоял у штурвала подобно древнему богу. Его руки играли с колесом, шелковая кожа блестела на солнце.
На полпути Джони передал мне руль, поднялся наверх и, в ожидании ветра, стал насвистывать, как старые капитаны. Внизу мягко стучал дизельный двигатель. Лодка разрезала воду со скоростью восемь узлов, но Джони мечтал о ветре. Он хотел поднять парус и показать, как ведет себя лодка, когда свежий ветер надувает полотно и она ложится на бок. Я радовался штилю, вести корабль по такой погоде – дело нехитрое. Мягкое очарование солнца и океана, безмолвия мужчин, понимающих друг друга без лишних слов.

* * *

Мы подошли к коралловому острову в одиннадцать часов. В центре его стояло длинное низкое здание, среди пальм мелькали маленькие белые хижины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43