Это прозвучало очень дешево. Да, так оно и было. Сам Мэнни Маникс вряд ли мог придумать что-нибудь более оскорбительное. Надо было извиниться за бестактность.
– Прости, мне не нужно было этого говорить.
Она пожала плечами, достала пудру.
– Я привыкла. Минутку, командир...
– Да?
– Ты переплатил за браслет. Хочу сказать тебе одну вещь, чтобы быть квитой.
– Слушаю...
– Мэнни говорил, что у тебя есть что-то, что ему очень нужно.
– Вот так он и живет – в желании захапать чужое добро.
– На этот раз он поклялся, что оно будет его.
– Сначала пусть найдет меня, а это займет очень много времени. А когда найдет... – Я повернулся, чтобы уйти, но она заставила меня окаменеть.
– Когда это случится, командир, он убьет тебя.

Глава 5

На высоте трехсот метров самолет выровнялся. Справа, через иллюминатор, я увидел его тень на зеленом ковре сельских полей, похожую на большую птицу.
На востоке было море, рифы и острова цвета нефрита. На западе далеко за горизонт уходили коричневые, будто поджаренные пастбища. Под нами – прибрежная полоса с буйной растительностью, болота, где собирались ибисы и устраивали удивительные птичьи танцы на грязном низком берегу.
Здесь находились поля с сахарным тростником, ананасовые плантации, рощи папайи и манговых деревьев, сочные пастбища для молочных коров. Здесь работали высокие, немногословные люди севера – резчики тростника, скотники и пастухи с ленивой походкой выросших в седле мужчин. Печальные, потерянные потомки старой расы перемежались новой, разбавленной кровью китайцев, японцев и жителей островов Гильберта и Спайса.
Здесь дома на сваях. После жаркого душного дня их охлаждает ветерок. Пышные цветы обвивают столбы веранд и оцинкованные крыши.
Я, Ренн Ландигэн, летящий между голубым раем и зеленой землей, испытываю странное спокойствие, как будто у меня обрезали пуповину и я появился на свет в новом, свободном мире. Здесь нет опасности, боли утрат, желаний и не обременяют воспоминания.
Бауэн – маленький прибрежный городок, где неистовая растительность быстро излечивает шрамы циклонов и неожиданных штормов. От Бауэна я должен был повернуть назад, на юг, и проехать восемьдесят километров. С первого взгляда это казалось настоящей глупостью. Можно было прилететь прямо на место, а не трястись утомительные три часа по старой железной дороге. Но это меня абсолютно не устраивало.
Мой городок был меньше Бауэна, и любой незнакомец с самолета – турист или бизнесмен становились предметом вежливого, но живого интереса. Каждый шаг такого человека обсуждался мужской половиной в баре, а женской перед витриной магазина.
Если вы сошли с поезда пыльный, помятый и раздраженный, вас примут таким, каким вы хотите казаться – инспектором, комиссионером, рыбаком или клерком с сахарного завода. Если к тому же вы мало говорите, не швыряетесь деньгами и немного разбираетесь в местных условиях, они оставят вас в покое, потому что жара не располагает к долгой памяти.
К сожалению, мое знание местного колорита оставляло желать лучшего, но я надеялся, что все пробелы восполнит Джони.
Джони Акимото был сыном японского ныряльщика и женщины с островов Гильберта. Кровь матери оказалась сильнее, если бы не смуглый цвет лица, чуть выпирающие скулы и слегка раскосые глаза, он бы сошел за чистокровного островитянина. С тех пор как стали спаивать местных жителей, чтобы, обманным путем заставить их работать на уборке сахарного тростника, такое смешение рас можно обнаружить по всему побережью Квинсленда.
Джони был ныряльщиком, плавал с искателями жемчуга, доставая раковины. Наступила война, пропала работа, Джони подрабатывал где мог. Он был экономом у американца, официантом в туристическом кемпинге, помощником механика на траулере, водителем грузовика у местного подрядчика. Его знала и любила вся округа.
Когда во время циклона нашу лодку выбросило на берег, Джони заштопал паруса, починил обшивку, покрасил корпус и прочитал нам с Джанет несколько умных лекций о погоде на море в сезон дождей.
Именно он помог мне проследить курс галеонов из Акапулько. Когда у меня зародилась дикая мечта о "Доне Люсии", он одобрительно кивнул и сказал, что в один прекрасный день мы вместе опустимся под воду у острова в виде полумесяца. Умный спокойный парень Джони Акимото. Добрый, преданный товарищ. Одинокий, потерянный человек среди дружелюбных жителей побережья.
Думая о Джони после взлета самолета, я задремал, и мне приснился Мэнни Маникс с девицей, продающей мне монету. Сон нарушила стюардесса, попросив пристегнуть привязные ремни. Самолет делал резкий вираж над голубой полоской воды. Я закрыл глаза, а когда снова открыл их, то увидел раздутый ветровой конус и теснящиеся крыши. Мы приземлились.
Мы долго парились в пыльном зале ожидания, пока разгружали наш багаж. Наступил жаркий полдень, морской ветерок появится только через час. Я разговорился с коротконогим и толстым человеком в костюме из альпаки. Он рассказал, что когда-то был директором банка, а теперь едет к жене и дочери на роскошный остров, недалеко от Бауэна. Он выложил кучу денег, но ему не нравится это предприятие. От жары у него высыпают прыщи, а от холода начинается бронхит. Я слушал не очень внимательно, разомлев от жары.
– Мистер Ренн Ландигэн? – Рядом со мной оказался служащий аэропорта.
– Да.
– Вам телеграмма. Пришла за минуту до посадки самолета.
Он передал светло-желтый конверт с красной каймой и надписью: "Срочно". Разрезав конверт, я развернул записку. Адрес отправителя – Брисбейн. Время отправки – половина первого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43