Моррис Вест
Виселица на песке



Морис Вест
Виселица на песке

Глава 1

Все началось с письма, которое принесли в мой номер в среду, 13 июня, в начале первого. На конверте стоял адрес:
Австралия, Сидней, Сиднейский университет, исторический факультет, мистеру Ренну Ландигэну.
На лицевой стороне конверта стояла вычурная печать, в нижнем левом углу был обратный адрес на испанском языке. Марка была наклеена немного криво, но отпечатанный на машинке текст был четким и ясным.
Я запомнил эти подробности потому, что долго рассматривал письмо, не решаясь его распечатать.
В конце концов взял нож, аккуратно разрезал конверт, достал сложенный листок бумаги и, закурив, приступил к чтению.
Письмо было написано главным архивариусом города Акапулько, Мексика.
С присущей латинским языкам цветистостью фраз он писал о том, какой интерес вызвал мой запрос о своем желании доказать связь между испанскими мореплавателями XVIII века и новым континентом Терра Австралия Инкогнита. Подчеркнул, что ему приятно сотрудничать с таким высокообразованным джентльменом, как я, в таком важном вопросе исторического исследования.
Он сообщил, что в октябре 1732 года "Донна Люсия" отплыла из Акапулько с двадцатью сундуками золотых монет для колонии Его Католического Высочества на Филиппинских островах. "Донна Люсия" так и не появилась в Маниле. Официальные власти решили, что корабль попал в шторм и потерпел крушение или стал жертвой пиратов в Китайском море.
Архивариус хвалил оттиск с моей золотой монеты и сообщал, что они чеканились в те самые времена. Она действительно могла быть частью груза.
Он писал...
Остальное меня мало интересовало.
Я думал о маленьком островке недалеко от побережья Квинсленда, одном из сотен островов и атоллов, нанизанных как осколки нефрита на коралловую нитку Большого Барьерного рифа.
В форме вытянутого полумесяца, крутым берегом с одной стороны и тонким серпом белоснежного пляжа с другой. Зимой он был закрыт для туристов. Власти Квинсленда утверждали, что там нет судоходного прохода через рифы. Но я знал проход. Мы с Джанет прошли по нему и пришвартовались на пляже. Медное днище нашей яхты не получило ни одной царапины. Раскинув лагерь под большим деревом, мы обнаружили родник у подножья Западного мыса. Занимаясь подводной охотой во время прилива, Джанет нашла облепленный коралловыми наростами золотой дублон.
Когда наш медовый месяц подходил к концу, она умерла от менингита. Я остался один на один со своей работой младшего лектора, с полустершейся монетой, с воспоминаниями о золотой от загара девушке на белоснежном, залитом солнцем пляже.
Воспоминания о Джанет постепенно стирались, отзываясь в сердце тупой болью, которая время от времени перерастала в острые вспышки. В такие дни я запивал и искал удачу среди умников за покерным столом, в игре баккара, по воскресеньям спозаранку толкался среди конюхов на ипподроме.
Воспоминания о Джанет угасли, но всякий раз, когда я открывал стол, казалось что старая, отполированная до блеска монета горит как яркий день. Я потерял свою девушку, потерял навсегда, но у меня осталась мечта об испанском галеоне с сокровищами среди буйной растительности кораллов. Он был где-то там, у маленького острова, со сломанными шпангоутами, с палубой под наростами кораллов и водорослей, с сундуками в трюме, вокруг которых сновали радужные рыбки.
Я был историком и мог доказать, что корабль был там; по крайней мере, должен там быть.
Ключ к разгадке дал старик Энсон. Джордж Бэрон Энсон. В то время он еще не был адмиралом флота и первым лордом Адмиралтейства, тогда он караулил галеоны, которые каждый год направлялись из Акапулько в Манилу. Его парусник обрастал ракушками, трескались от жары бочонки с водой, люди умирали под тропическим солнцем от цинги, а Джордж Энсон все ждал и ждал свой счастливый случай.
Выйдя из Акапулько, старый испанец должен был искать северо-восточные пути на запад по экватору, а потом, после Ладронских островов, повернуть на север к Маниле... Но октябрь – слишком позднее время года для такого плавания.
Лето уходило к тропику Козерога, он забрал далеко на юг, и попал в зону ураганов. Они подхватили его корабль, закрутили и вынесли на запад к Большому Барьерному рифу. Истрепанные паруса, крен и возможная течь не позволяли ему лавировать в один прекрасный день или, вернее, ночь он должен был оказаться у внешнего рифа острова в виде вытянутого полумесяца.
Все могло быть именно так. Иначе откуда появился мой дублон, дразнивший меня из ящика письменного стола золотым блеском.
Раздался стук, и в дверь впорхнула маленькая блондинка из регистратуры с плетеным подносом в руках, заваленным конвертами с еженедельной зарплатой.
Она улыбалась, моргая длинными ресницами. Отодвинув поднос, чтобы я мог рассмотреть ее обтянутую свитером грудь, протянула мне деньги и пошутила:
– Сильно не кутите, мистер Ландигэн.
– Может, выберемся куда-нибудь вечерком вместе? – предложил я.
Она захихикала, молча взяла поднос и вышла, покачивая бедрами.
Открыв конверт, я высыпал содержимое на промокательную бумагу. Две пятерки, восемь банкнот по одному фунту, немного серебра – вся моя еженедельная стипендия младшего лектора по истории.
Если из этой суммы вычесть плату за гостиницу, на сигареты, проезд и фунт, который я занял у Дженкина, у меня оставалось достаточно, чтобы сыграть у Мэнни. Но этого было явно недостаточно для покупки острова, лодки, акваланга, припасов и других вещей, необходимых человеку для поисков затонувших сокровищ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43