— Этот город — кошмар проектировщика.
— Кошмар, — кивнул я. — Особенно мои мысли. Я чувствую себя, словно в компьютерной игре, в электронном лабиринте, из которого не выйти, пока не найдешь секретный пароль и не соберешь все бонусы. А до тех пор будешь наматывать бесконечные круги.
— Неудачное сравнение, — заметил доктор. — Особенно учитывая ваши обстоятельства.
— Согласен. Потому что, если бы я по-прежнему находился в компьютерной имитации, то у меня была бы цифровая память.
— Вот именно, — согласился доктор.
— Если только…
— Если только что?
— Если только моя цифровая память не заблокирована.
— О боже, — застонал доктор и потянулся к кнопке на столе.
— Пожалуйста, потерпите меня еще одну минуту. Представьте ситуацию: Некронет я так и не покинул, и это не настоящий мир и не настоящая больница.
— Жаль, — сказал доктор. — А вы так хорошо себя вели. Я подумал, что таблетки действительно начали помогать.
— Я не принимаю таблетки, — сказал я. — Уже целую неделю.
Доктор удрученно покачал головой. Палец вдавил кнопку.
— Я считаю, что эти таблетки — депрессанты памяти, — продолжал я. — Маленькие силиконовые чипы с программой, блокирующей доступ к воспоминаниям. Я считаю, что если бы мне удалось вернуть свою цифровую память, все, что мне нужно было бы сделать, чтобы исчезнуть отсюда, это подумать об этом. Представить себя где-нибудь, где я уже был, и все. Меня нет. В мгновение ока.
Дверь кабинета отворилась, и на пороге появился Сесил.
— Уведите этого господина в палату, — сказал доктор. — И удвойте ему дозу.
Санитар Сесил стоял с идиотской ухмылкой на лице.
— Какого господина? — спросил он.
Испорченный день

Старый Артур заправляет здесь всем,
Вот он бредет, будто бык по росе,
Во всей своей владычьей красе,
Напевая мотивчик с концерта.
Старый Артур в новой шляпе бредет
(Не разобрать, где зад, где перед),
С ним вместе доволен потрепанный кот,
По кличке Луиза Альберто.
Старый Артур положил на полок
Картинку с болотом, семян каталог.
Бумажных мышат и еще, видит бог,
Собачку китайской работы.
Старый Артур за ворота ступил,
И там на него грузовик накатил.
Останься в живых, он бы долго грустил
Испортился день отчего-то.

16
Будь благоразумным. Требуй невозможного.
Надпись на заборе

Служители культа Джона Фрума Карго сидели на самодельной взлетно-посадочной полосе и вглядывались в лазурное небо.
— Джон Фрум, он приди, — сказал один. — Принеси карго-груз, все быть богаты.
— Теперь скоро, — сказал другой. — Да, скоро.
— Что-то долго его нет, — сказал туземец в шляпе.
— Кого? — спросил четвертый, угрюмый парень с фалангой человеческого пальца, продетой сквозь нос.
Первые три туземца посмотрели на него с благоговейным трепетом.
— Джона Фрума, — сказали они. — Джона Фрума.
— А, его. Он придет. Вы ждите.
И они ждали.
И на следующий день тоже ждали.
И следующие два дня тоже.
И следующий.
Один туземец сказал:
— Уже недолго.
Другой сказал:
— Едва ли.
Третий сказал:
— Куда девался парень в шляпе?
Примерно неделю спустя один из них сказал:
— Не удивлюсь, если Джон Фрум появится с минуты на минуту.
— Я тоже, — сказал другой. — Кто-нибудь видел парня с костью в носу?
Примерно через три недели после того, солнечным летним утром Джон Фрум наконец вернулся. Но, удивившись, что его никто не встречает, он снова ушел, оставив записку, в которой написал, что обязательно вернется позже.
— Вот, — сказал туземец. — Я же говорил, что он вернется.
— Теперь он может появиться в любое время, — сказал другой.
Лысый туземец показал на небо.
— Это не он?
Но это был не он.
И они снова решили ждать.
Я вышел на восточный берег острова. Море было таким же теплым и синим, каким я его себе представил.
Я вспомнил, что, когда был ребенком, читал книжку Артура Тиккетта о меланезийских культах карго: «Джон-Фрум-он-приди: антропологическое исследование культуры карго». Книжка мне очень понравилась. Разумеется, теперь я мог вспомнить каждое слово из нее, равно как и из всех других, прочитанных мною за свою жизнь. Пятнадцати тысяч четырехсот тридцати семи, если быть точным. И ни одной, написанной Джонни Куинном.
Я уже не злился, но пребывал в решимости. В решимости сбежать из Некронета и призвать Билли Барнеса к ответу.
«Гнев — одна из опор души», — написал Томас Фуллер в своей книге «Государство духовное и государство мирское». А точнее, на странице пятьдесят три — последней из тех, которые я смог осилить, прежде чем переключиться на приключенческий роман. Но я уверен в правоте автора. Мой отец как-то сказал: «Если не гневаешься, значит, не живешь». Так и сказал. Слово в слово. Конечно, я слегка злился, но не настолько, чтобы позволить гневу затмить мой разум.
Я действительно все еще находился в Некронете, но я уже не был тем лопухом, каким я был во внешнем, настоящем мире. Здесь я мог вспомнить последствия любого действия, которое когда-либо совершал. И конечно, здесь я не мог сделать одной и той же ошибки дважды.
Я повалился на песок, снял рубашку и растянул рядом с собой сохнуть. Затем я снял с себя остальную одежду и остался сидеть под солнцем совершенно голый.
Я был счастлив. Но в безопасности ли?
Прежде чем я подумал о том, куда сбежать из больницы, я тщательно обдумал пункт своего назначения. Я хотел попасть в самое что ни на есть неопределенное место. В наименее наиболее очевидное место из всех наименее наиболее очевидных мест, которые, по мнению моих преследователей, я мог бы выбрать. Куда-нибудь, где они не смогли бы меня выследить. Я решился на этот остров потому, что, хотя я и прочел о нем книгу и помнил его во всех деталях, я не знал, где он находится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65