Эти оговорки сообщали будущему строю гибкость и неопределенность, которыми можно было пользоваться в любую сторону. Устанавливая гражданскую свободу для крестьян поместных, Сперанский одновременно продолжает их называть крепостными людьми. Говоря о народном представлении, Сперанский и при нем готов определять существо верховной власти как истинное самодержавие. Очевидно, что, либеральный по принципам, проект Сперанского мог быть очень умерен и осторожен по исполнению.
Формы государственного управления представлялись Сперанскому в таком виде: Россия делится на губернии (и области на окраинах), губернии на округа, округа на волости. В порядке законодательном в волости составляется из всех землевладельцев волостная дума, избирающая членов местной администрации и депутатов в окружную думу; в округе такая же роль принадлежит окружной думе, состоящей из депутатов дум волостных, а в губернии – губернской думе, состоящей из депутатов дум окружных. Губернские думы посылают своих депутатов в Государственную думу, составляющую законодательное сословие империи. В порядке судном действуют суды волостные, окружные и губернские под верховенством Сената, который «есть верховное судилище для всей империи». В порядке исполнительном действуют управления волостные, окружные и губернские под руководством министерств. Все отрасли управления соединяются Государственным советом, который служит посредствующим звеном между державною властью и органами управления и составляется из особ, назначаемых государем.
Исполнение проекта Сперанского предполагалось начать с 1810 года. В Новый год, 1 января 1810 года, был открыт в преобразованном виде Государственный совет; в 1811 году были преобразованы министерства. Но далее дело не пошло, а в 1812 году Сперанский уже лишился доверия государя, и настала новая эпоха в жизни Александра.
Если бы роль Сперанского ограничилась составлением проекта преобразований, о Сперанском можно было бы говорить немного, так как его проект остался без всякого влияния на строй общества и государства. Значение этого проекта заметнее в истории идей, чем в истории учреждений: он служил показателем известного направления в русском обществе и возбудил против себя протест представителей иных направлений. Известна записка Н.М. Карамзина «О древней и новой России», поданная императору Александру против проекта Сперанского. Охранительный тон этой записки и ее резкость вызвала неудовольствие Александра, но Карамзин метко указывал на то, что Сперанский спешил (или, вернее, сам Александр спешил) с общей реформой в духе произвольного заимствования со стороны, от той самой Франции, которую все русское общество считало тогда очагом политических и социальных опасностей. Быть может, реформа Сперанского потому и не была осуществлена, что Александр боялся ее скороспелости и убедился в ее непопулярности среди окружавших его сановников и чиновников, не любивших Сперанского.
Гораздо действительнее были работы Сперанского в сфере текущей правительственной деятельности. В звании товарища министра юстиции Сперанский заведовал комиссией законов, которая подготовляла проект нового Гражданского уложения, составленный под очевидным влиянием французского Code civil (или кодекса Наполеона). Внесенный в Государственный совет, этот проект, однако, не получил санкции. Хотя отношение современников и ученых к проекту кодекса никогда не было благоприятным, однако нельзя не признать некоторого значения в истории русской кодификации за первыми работами в этой сфере Сперанского. Для самого же Сперанского его первые законодательные работы были подготовкою к позднейшим его трудам по составлению свода законов. Привлеченный императором Александром к устройству управления в новоприобретенной Финляндии, Сперанский сопровождал Александра во время его поездки на сейм в Борго, редактировал его сеймовые речи, писал проекты устройства финляндского сената, руководил комиссией финляндских дел, образованной в Петербурге. Та самая гибкость и неопределенность политических понятий о верховной власти и о народном представлении, которую мы видели в общем проекте Сперанского, наблюдается в актах о Финляндии, редактированных Сперанским. Верный своей мысли о законодательном сословии, которое на самом деле было бы под влиянием и в совершенной зависимости от власти самодержавной, Сперанский так стремился поставить и финляндский сейм, учрежденный, но не действовавший при Александре. Одновременно с делами финляндскими, получив с 1809 года влияние в сфере финансового управления, Сперанский и здесь сумел оставить яркий след своего ума и энергии. Финансы России на 1810 год определялись так: сто двадцать пять миллионов дохода, двести тридцать миллионов расхода, пятьсот семьдесят семь миллионов долга, ни малейшего запасного фонда (слова графа М.А. Корфа). Сперанскому предстояло найти выход из положения, неправильность которого создалась еще в XVIII веке. Манифестом 2 февраля 1810 года было между прочим установлено: признать ассигнации государственным долгом, обеспеченным «на всех богатствах империи»; новый выпуск ассигнаций пресечь; государственные расходы по возможности сократить, а доходы увеличить через временные прибавки в податях; публиковать ежегодно роспись государственных расходов и доходов. Начала, изложенные в этом манифесте, легли в основание ряда огромных финансовых операций 1810–1812 годов, руководимых Сперанским и знаменовавших собою перелом в отношении власти к финансовым задачам государства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150