Это натура созерцательная.
За этими выдающимися по способностям или положению поклонниками западной жизни и просвещения стояли другие, более мелкие люди, которые проникались уважением к науке и Западу или путем непосредственного знакомства с Западом, или под влиянием других, знакомясь с наукою. В числе таких можно, например, упомянуть сына Ордына-Нащокина, который до того увлекся Западом, что бежал из России, и сына русского резидента в Польше Тяпкина, который получил образование в Польше и благодарил короля польского за науку в высокопарных фразах на латинском языке.
Москва не только присматривалась к обычаям западноевропейской жизни, но в XVII веке начала интересоваться и западной литературой, – впрочем, с точки зрения практических нужд. В Посольском приказе, самом образованном учреждении того времени, переводили вместе с политическими известиями из западных газет для государя и целые книги, по большей части руководства прикладных знаний. Любовь к чтению, несомненно, росла в русском обществе в XVII веке – об этом говорит нам обилие дошедших до нас от того времени рукописных книг, содержащих в себе произведения московской письменности духовного и мирского характера, так и переводные произведения. Подмечая подобные факты, исследователь готов думать, что реформа начала XVIII века и культурной своей стороной далеко не была совсем уже неожиданной новинкой для наших предков.
Итак, мы наметили два основных течения общественной мысли при Алексее Михайловиче: одно национально-консервативное, направленное против реформ как в церковной сфере, так и в гражданской и одинаково неприязненно относившееся и к грекам, и к немцам как к иноземному, чуждому элементу. Другое направление было западническое, шедшее навстречу греческой и киевской науке и западной культуре. Затем мы видели, что столкновение двух начал – самодовольного застоя и подражательного движения – создало много борцов, но тем не менее не успело еще соединить их в определенные группы, не успело выработать определенных мировоззрений и законченных систем, особенно же среди новаторов. Из западников только один Крижанич был ясен в своих идеалах, надеждах и стремлениях, остальные личности малоопределенны – видно только, кто из них больше тянет к грекам и киевлянам, как Ртищев, или кто дружит больше с немцами, как Ордын-Нащокин.

Личность царя Алексея Михайловича

Среди западников и старозаветных людей, не принадлежа всецело ни к тем ни к другим, стоит личность самого царя Алексея Михайловича. Эта замечательная личность достаточно ясна. О нем сохранилось много свидетельств, рисующих его как всем интересующегося, с живыми стремлениями человека. Кроме того, мы имеем о нем обстоятельные отзывы иностранцев; но всего лучше рисуют царя Алексея его письма – он очень любил писать и высказываться. Что же это был за человек?
Послушаем сперва отзывы о нем иностранцев, которые описывают и его наружность, и его нрав. По их словам, наружность царя Алексея всех располагала в его пользу: это был человек достаточно высокого роста, здоровый и полный (он рано растолстел), с привлекательным лицом; в его голубых глазах светилась такая доброта, что его взгляд «никогда не возбуждал страха, но всякого ободрял и обнадеживал». Его румяное лицо, окаймленное русою бородою, дышало добродушием и в то же время было серьезно, чинно и важно. Он усвоил себе степенную осанку и поступь, но его чинность и царственная важность не запугивали и не отталкивали от него. И не самомнение выработало в нем такую манеру держать себя, а сознание святости сана, который Бог на него возложил. Вообще симпатичная внешность Алексея Михайловича была отражением его хорошей души. Немец Рейтенфельс, указывая на ум, образованность, благочестие и доброту царя, говорит, что это «такой государь, какого желают иметь все христианские народы, но немногие имеют». Враг царя Алексея англичанин Коллинс такого же высокого мнения о личности государя, когда говорит, что этот царь мог бы стать «на ряду с добрейшими и мудрейшими государями». Таким же лестным образом отзывается о нем Лизек. «Царь, – говорит он, – одарен необыкновенными талантами, имеет прекрасные качества и украшен редкими добродетелями».
Так в один голос хвалят Алексея Михайловича иностранцы, независимые от него и не обязанные льстить ему. «Гораздо тихим» склонен его считать и наш эмигрант Котошихин, тоже независимый, ушедший из-под московской ферулы человек.
Следовательно, современники считали царя Алексея хорошей, светлой личностью. По словам иностранца Лизека, «он покорил себе сердца всех своих подданных, которые столько же любят его, сколько благоговеют перед ним».
Мы имеем возможность проверить эти впечатления современников по тому материалу, который более непогрешим в наших глазах, чем все отзывы и мнения видевших Алексея Михайловича, – мы разумеем здесь письма и сочинения «тишайшего царя». Он любил писать и прозой, и виршами, писал письма, сокольничьи уставы, даже мемуары (о польской войне), и что всего драгоценнее, царь писал безыскусственно, без всякой риторики и высказывался откровенно, не тая своих мыслей, часто он впадал в многословие, любил и пространно пофилософствовать. Много его писаний изданы уже давно, и не раз эти писания вызывали ученых на характеристики Алексея Михайловича. Из таких характеристик отметим характеристику Соловьева, Забелина, Костомарова и, наконец, Ключевского. Все они ясно очерчивают фигуру Алексея Михайловича.
Попробуем и мы сами дать хотя бы беглую характеристику этой замечательной личности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150