Какой же он хитрец! Она заготовила множество обвинительных и весьма нелестных слов, но разве можно ими воспользоваться, если Шон так смиренно просит прощения? А может, это его новый подвох?– Да, я была вне себя от ярости.– Обещаю в следующий раз сделать вам массаж только с вашего согласия.– Я… – Блэр готова была взорваться, но осеклась, не решившись сказать ему, что никакого следующего раза не будет.– Какая странная фотография, – удивился Шон, глядя куда-то через голову Блэр.Она повернулась и увидела, что он смотрит на художественную фотографию «Руки» работы Харви Эдвардса.– Ее нужно повернуть, – заметила она. Блэр подошла к фотографии в бронзовой рамке, прислоненной к стене, и поставила ее горизонтально. – Вот так. У меня не было времени ее повесить.– О, теперь другое дело, – кивнул он. – Интересно, не правда ли?– Я люблю ее, как, впрочем, почти все работы Эдвардса.На фотографии был запечатлен изогнутый торс балерины, который поддерживали мужские руки, сильные и вместе с тем чуткие.– Эдвардс обычно снимает танцоров. А вот еще одна его работа. – На черном бархате стояли старые, видавшие виды розовые балетные туфельки. – Это называется «Балетные туфли».– Он подбирает хорошие названия для своих работ, правда? – Блэр заметила, что когда Шон улыбается, у него вокруг глаз появляются маленькие морщинки. – У вас тоже есть такие туфельки?Она рассмеялась:– Очень много.– Как вы ухитряетесь завязывать ленточки вокруг лодыжек так, чтобы туфельки крепко держались на ногах?– Это вопрос сноровки. Ленточки надо правильно пришивать.– Я этого не знал.Эти ничего не значащие фразы прикрывали их внутренний поединок. Они походили на соперников, желающих иметь полную информацию друг о друге.Блэр заметила, что его хорошо причесанные волосы уложены как-то не так, усы красиво изгибаются над верхней губой, а ложбинка, пересекающая подбородок и напоминающая восклицательный знак, подчеркивает его мужественность.От Шона не укрылось, что Блэр, нервничая, время от времени высовывает кончик языка и облизывает губы; когда же она жестикулирует, ее руки совершают плавные движения, свойственные только балеринам; а ее длинные черные ресницы просто завораживают, особенно, когда она их опускает.– Скажите, вы голодны?Этот внезапный вопрос прервал размышления Блэр и вернул ее к реальности.Помешкав секунду, чтобы собраться с мыслями, она выпалила заготовленную на этот случай фразу:– Мистер Гаррет, я не расположена пообедать у вас. Ценю вашу любезность, но…– Не хочу быть чем-либо обязанной своим соседям, – завершил он за нее.– Что ж, это так. И кроме того…– Вы боитесь, что я задумал против вас какую-нибудь новую каверзу и начну приставать к вам?– Нет…– Так вы опасаетесь, что я не буду приставать к вам?– Нет! – раздраженно воскликнула она.Взгляд его пронзительно-голубых глаз действовал на нее обезоруживающе. Сейчас он был устремлен на ее грудь. «Почему я не надела лифчик? – подумала Блэр. – Конечно, я ничего не боюсь, – подбадривала она сама себя, – но все же…»– Сплетни? Вы боитесь, что этот обед может повредить вашей репутации? Вы правы. В этом маленьком городке ничего нельзя утаить от посторонних людей. Но, уверяю вас, я рискую больше, чем вы. В отличие от вас меня здесь все знают. И если уж меня не волнуют сплетни, вас они совсем не должны волновать.– Сплетни меня не волнуют. – Блзр наконец-то овладела собой. – Я взрослая женщина, мистер Гаррет, и много лет прожила одна в Нью-Йорке. Я ни от кого не завишу, и мне плевать, что обо мне думают.– Тогда у вас нет причин отказываться от обеда со мной. Вы готовы?– Вы, наверное, меня не поняли?– Прекрасно понял, но все это – пустые слова. Так вы готовы?Блэр подняла руки, как бы сдаваясь на милость победителя.– Ну что ж, – вздохнула она, – пойдемте обедать.– Заметьте, как легко я этого добился, – добродушно улыбнулся Шон. – Вперед! – воскликнул он, распахивая перед ней дверь.– Одну минуту. Мне нужно причесаться.– Вовсе не нужно. Ваши волосы выглядят просто замечательно.– Но туфли-то, по крайней мере, я могу надеть?– Ноги, истоптавшие столько пар балетных туфель, вполне заслужили отдых. Ступайте босиком.– Что ж, отлично. – Блэр решила не возражать. – Пойдемте.– Минуту. Нам осталось кое-что еще.Блэр вопросительно посмотрела на него.– Вы забыли выключить свет, а ведь я оплачиваю ваши счета за коммунальные услуги. Помните об этом.Он выключил лампу, стоявшую на столике возле дивана, и комната погрузилась во мрак. Только сквозь жалюзи чуть пробивался свет уличного фонаря. Блэр уже взялась было за дверную ручку, как вдруг почувствовала легкое прикосновение к своим плечам. Шон повернул ее к себе лицом. Сердце Блэр забилось неровно, и дыхание стало прерывистым.– Мы не все еще сделали, Блэр.– Не знаю, что вы имеете в виду, мистер Гар…– К черту мистера Гаррета! Если вы хоть раз еще так меня назовете, мне придется напомнить вам о том, как близки мы были сегодня, – прорычал Шон. Даже в темноте его глаза сверкали. Его теплое дыхание касалось ее лица. Пальцы, обхватившие ее руки у плеч, были сильными и властными, но вместе с тем теплыми и мягкими.Блэр сглотнула слюну.– Что же мы не доделали, мне… Шон?– Вот что. – Его ладони скользнули с ее плеч под руки и задержались на спине. Широко расставив пальцы, он притянул ее к себе и крепко прижал. – Боже! Ты такая тоненькая! Когда я обнимаю тебя, мне кажется, что я соблазняю ребенка, – произнес он полушепотом, уткнувшись в ее волосы. Шон еще теснее прижался к ней, подсознательно стремясь пробудить в ней желание. – Но я знаю, что каждый миллиметр твоего тела вопит о том, что ты женщина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50