Дочь Чернецкого о садовнике
отозвалась самым лучшим образом, у Чернецких он служит тридцать пять
лет...
Все время, пока я занимался этим, Титаренко не произнес ни слова,
молча наблюдал и слушал. Затем мы поехали к сахарозаводчику Пирятинскому.
Его дом находился в противоположном конце города. Это был двухэтажный
старый особнячок, стоявший в строительных лесах: перед самой войной
владелец затеял его переустройство в основном во внутренних покоях. Но
война и революция помешали осуществить какую-то грандиозную затею
Пирятинского, а посему большая часть дома оказалась непригодной ни для
жилья, ни для размещения каких-нибудь совконтор. Сам Пирятинский занимал
теперь три комнаты: столовую, кабинет и спальню. А внизу, где столовая и
кухня, в маленькой комнате при ней жила экономка. Жена Пирятинского с
дочерью и сыном в 1916 году уехали в Туркестан к ее брату погостить, но
застряли там.
Пирятинский тоже был убит в затылок и тоже в своем кабинете на втором
этаже, время убийства - между девятью и десятью вечера в момент отсутствия
экономки. Хозяин накануне услал ее к своей одинокой полупарализованной
сестре.
В кабинете никакого разгрома, по словам Титаренко, никаких следов
борьбы они тогда не обнаружили, но у письменного стола и у бюро валялись
какие-то деловые бумаги. Титаренко вспомнил: бросилось в глаза множество
обгоревших спичек у письменного стола и бюро, на котором экономка заметила
подсвечник с маленьким огарком. Подсвечник этот, как я выяснил у экономки,
обычно стоит в столовой на мраморной плите над камином, его оттуда никогда
и никто из домашних не уносит. При ней Пирятинский тоже его не трогал,
свеча в нем была не почата. Получалось, что подсвечник был перенесен в тот
вечер из столовой в кабинет. Кем? Свет электростанция выключила в тот день
около девяти вечера. Значит, кому-то в кабинете понадобилась свеча. Если
Пирятинскому, то он мог спуститься в столовую, взять ее с камина и зажечь
одной-двумя спичками там же, внизу. А тут - целая куча спичек, каждая, как
вспомнил Титаренко, обгорела почти до основания. Кроме того: Пирятинский
никогда бы не взял эту свечу, а пошел бы на кухню и зажег трехсвечный
канделябр, который по заведенному порядку всегда готов на случай, если
погаснет свет. Позже экономка обнаружила сгоревшие спички и в маленьком
коридорчике между кабинетом и спальней. Пирятинский был убит, когда еще
горело электричество, иначе трехсвечный канделябр находился бы в его
кабинете. Покончив с хозяином, убийца занялся своими делами, когда погас
свет. Пришлось зажигать спичку за спичкой в поисках свечи. Он нашел ту, на
камине, которой никогда не пользовались, не ведая, что на кухне имеется
трехсвечный канделябр.
Напрашивался вывод, что в доме находился человек посторонний. Свеча в
подсвечнике почти вся догорела, значит рылся в ящиках долго. Интерес
представляло и то, что на мой вопрос, не звонил ли кто-нибудь хозяину
накануне, экономка сообщила, что утром был телефонный звонок. Аппарат
стоит внизу. Она сняла трубку. Мужской голос попросил Евгения Мефодиевича,
то есть Пирятинского. Содержание беседы ей неизвестно, однако из кухни она
слышала, что разговор был дружеский, под конец хозяин сказал звонившему:
"С этим никаких осложнений не будет, я ее куда-нибудь отправлю. До
встречи". Я подумал, кто мог звонить? У кого есть телефон? Круг общения
таких людей весьма ограничен, по нынешним временам особенно: врач,
адвокат, какой-нибудь уцелевший коллега-промышленник, не сбежавший высокий
чиновник? Лиц этой категории в городе осталось не так уж много: одни
расстреляны, другие арестованы, третьи просто исчезли перед приходом
большевиков. И что означали во время телефонного разговора слова
Пирятинского "до встречи"? До какой и когда? Или это просто ничего не
значившая форма прощания, вместо обычного "до свидания"?..
Одноэтажный дом коннозаводчика и владельца ипподрома Вильгельма
Мадера находился вовсе в иной части города, на тихой Благовещенской улице,
с конца которой начинался булыжный Дальнепольский тракт. Левую, большую
половину дома с красивым мезонином занимали теперь какие-то совконторы.
Хозяевам были оставлены две комнаты: кабинет и спальня, соединявшиеся
между собой. В свой дом бывшие владельцы входили теперь с черного хода,
через кухню, ибо парадным подъездом пользовались только чиновники
совконторы.
Жена Мадера встретила нас в черном платье и в черных чулках, лицо ее
было опухшим от слез. Взглянув на Титаренко, который был у нее вчера сразу
после убийства, она слегка кивнула ему и повела нас в кабинет, где
выстрелом в затылок был убит ее муж. Здесь я еще застал некоторые признаки
вчерашней трагедии: ящики и тумбы письменного стола открыты, валялись
бумаги - купчие, счета, отчеты управляющего ипподрома, программки скачек и
бегов, бухгалтерские отчеты с конного завода и прочее.
- Садитесь, господа, - тихо произнесла хозяйка.
Титаренко сел на стул с высокой спинкой, а я продолжал осмотр
кабинета. Ничего я не нашел, никаких следов, посторонних предметов, мебель
не сдвинута, никакой видимости борьбы или сопротивления.
- Госпожа Мадер, я вынужден буду задать вам несколько вопросов, -
обратился я к вдове.
Она согласно кивнула, сказала:
- Меня зовут Елена Леопольдовна.
- В котором часу это произошло? - спросил я.
- Между девятью и десятью вечера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78