Вернувшись и надев очки, Левин вскрыл конверт.
"Уважаемый товарищ Левин! - писал Каназов. - Мне пришлось еще раз
побывать в доме Тюнена. Обратились из коммунальной службы, они на этой
улице меняли водомеры, им нужно было проникнуть к Тюнену. Я, конечно,
пошел с ними, ведь дом-то опечатан. Водомер там находится в маленьком
чуланчике без окна, в котором раковина для умывания. Пока слесари
возились, я оглядел чуланчик. И тут заметил квитанцию: она была засунута
между стеклом зеркала и задней его картонкой. Это квитанция, что Тюнен еще
в январе отправил до востребования заказное письмо в Старорецк. Правда
фамилию адресата разобрать не удалось: написано, будто баран курдюком
возил по бумажке. Я, конечно, пошел на почту. Ты, говорю, Гулька,
отправляла? Она говорит: "Я. - Ну-ка, велю ей, разбирай, какая фамилия,
какая первая буква, какая третья. Она морщится, шевелит губами, свой
почерк понять не может. Первая, говорит, то ли "Н", то ли "И", то ли "П",
а третья похожа на "г" или "ч". И плачет: "Больше так не буду, дядя
Жумекен". Что с нее возьмешь? Девчонка в прошлом году десять классов
окончила, боится работу потерять. Посылаю эту квитанцию Вам, может
пригодится?
С уважением майор Ж.Каназов".
Что-то домашнее, умиляющее было в этом письме, в дотошности и
обязательности человека, чья профессия, каждодневная работа обычно вряд ли
способствуют воспитанию душевной мягкости. А вот, поди ж ты!.. Каназов был
прав: фамилию, кому адресовалось до востребования заказное письмо, по
квитанции установить невозможно, на ней указано: "Старорецк...", а в
следующей строке - ребус. И последние три буквы - тоже догадайся: то ли
"...ков", то ли "...пов", то ли "...нов". Квитанция свидетельствовала, что
у Тюнена в Старорецке имелся знакомый. Ему он отправил заказное письмо.
Судя по отчетливому штемпелю - одиннадцатого января. Адресат этот, похоже,
мужчина, поскольку последние две буквы на квитанции были нормальными -
"...ов". Иванов, Петров, Сидоров и так далее? Сотни вариантов с окончанием
на "ов". Но почему до востребования? Конспирация? Или этот человек на "ов"
сам приезжий, без места жительства в Старорецке? Или адресат не желал,
чтоб с содержанием письма ознакомился кто-либо из домашних? Загадки,
загадки. Но квитанция укрепила Левина в мысли, что Тюнен где-то жил в
Старорецке четыре дня. Не на вокзале же - старый, больной. Однако где, у
кого? Больницы, морг, милиция проверены, фамилия Тюнена нигде не
фигурирует... Человек приехал в большой город и исчез, растворился. Ехал
он не поездом, так что по дороге нигде сойти или быть снятым не мог. Рейс
Алма-Ата-Старорецк прямой, без промежуточной посадки. Зарегистрировался в
Алма-Ате, но не вылетел в Старорецк, ушел куда-то из накопителя, остался и
сгинул в Алма-Ате? На всякий случай надо будет попросить Каназова
проверить и это с помощью алма-атинской милиции.

20
В воскресенье каждый отдыхал как мог. Михальченко гладил выстиранные
сорочки, затем брюки, жене не доверял, любил утюжить сам, чтоб не
оставалось ни одной складочки, иногда добродушно ворчал, обращаясь к ней:
"Ты опять перекрахмалила воротнички"...
В это же время капитан Остапчук, запершись у себя в кабинете-каморке,
широкое окно которой выходило во внутренний двор, решил, наконец, навести
порядок в своей личной картотеке "ненужных бумажек", куда не заглядывал с
весны. Максим Федорович вывалил на пол из трех ящичков неразобранные,
непросмотренные бумажки, знакомился с ними, аккуратно укладывал в
пронумерованные ящички, записывал в давно заведенную общую тетрадь краткое
содержание той или иной бумажки и номер ящичка, в котором она находится.
Около трех часов дня он решил сделать перерыв. Достал из портфеля
термос с чаем, помидоры, два яйца, сваренные вкрутую, хлеб. Ел с
аппетитом, поглядывая на пол, где было еще много бумажек, до которых
покуда не добрался. Зазвонил телефон. Давний рефлекс служивого дернул руку
к аппарату, но Максим Федорович преодолел себя, трубку снимать не стал:
какого черта, сегодня выходной, и меня здесь нет.
Ящички Остапчука, забитые бумажками, говорили ему не о
подозрительности доброхотов и уродливой бдительности, вдолбленных в головы
и души сограждан за десятилетия; в глазах Остапчука это были достоинства,
свидетельствующие о законопослушности и благонадежности. Тут слились
воедино и характер и опыт профессии...
Наконец, к нему в руки попал конверт в подклеенной сопроводительной с
главпочтамта "На ваше усмотрение". На конверте значилось: "Старорецк-23,
до востребования, Иегупову А.С.", а обратный адрес: "Казахская ССР,
г.Энбекталды, ул.Жолдасбая Иманова, 26. Г.Тюнену". Что-то знакомое было в
этой надписи. Наморщив лоб, Остапчук вспоминал. И тут возникло: Тюнен! Да!
Фамилия немца из Казахстана, которого разыскивают Левин и Михальченко! Они
называли именно эту фамилию, она необычна, ее не спутаешь, она
запоминается именно из-за своей необычности, Остапчук прежде таких фамилий
не встречал! И хотя он не занимался поисками Тюнена, - своих хлопот,
беготни и волнений было достаточно, - Максим Федорович все же вдруг
заволновался: как бы тут не запахло возбуждением уголовного дела, что
втянуло бы его в воронку, которую раскручивают Михальченко и Левин.
Он сунул пальцы в конверт, извлек оттуда письмо и фотографию; по ней
без труда определил, что переснята она с выцветшего оригинала, а судя по
одежде трех мужчин - по стоячим воротничкам сорочек, френчу и другим
деталям - фотографировались либо еще до революции, либо в самом начале
двадцатых годов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78