– Думаю, мистер Дэниел будет рад, если вы вдвоем останетесь здесь и отдохнете.
– Нет…
– Нет, это совсем ни к чему, мистер Уоллис. – Они оба заговорили разом.
Мередит рассмеялся, смущенный их обоюдным нежеланием оставаться друг с другом наедине.
– Не оставляй меня на милость Свинки, Генри. Она ведь только и говорит, что о Троттерах да Хаммерсмите.
Уоллис торопился уйти.
– Ну, так значит, я буду ждать тебя на следующей неделе в своей мастерской? – Прежде чем открыть дверь, он окинул комнату прощальным взглядом: – Там тебе, по крайней мере, будет удобно, Джордж.
Они стали спускаться по ступенькам, и Мэри шла первой по узкой лестнице.
– Делай со мной что хочешь, Генри, – отвечал Мередит. – Я полностью в твоем распоряжении.
– Он хочет сказать, что ему просто нечем заняться, мистер Уоллис.
Они миновали первую площадку, и в голосе Мередита послышались резкие нотки:
– Откуда тебе знать, дорогая? Мы ведь почти не видимся. – Но потом он засмеялся и легонько коснулся рукой ее плеча. – Не тревожься, Генри. Видишь ли, такова современная любовь. Втайне мы обожаем друг друга. Правда, Свинка?
Служанка поджидала их внизу лестницы; едва завидев их, она захихикала и бросилась к парадной двери. Когда они переступали через порог, она отвесила каждому маленький поклон, а потом, пробормотав: «Хорошенький сегодня денек выдался», – очень плотно затворила за ними дверь.
Они прошлись по Брук-стрит до Холборн-Хилла, но Уоллис так заботился о своих набросках, что подозвал кэб, как только они вышли на главную улицу. Открыв дверцу, он замешкался.
– Может, вас подвезти до Фрит-стрит? – спросил он у них. – Мне это по пути.
Мередит, казалось, был не прочь принять предложение, но Мэри покачала головой.
– Нет, – сказала она, шагнув в сторону от теплого внутреннего пространства кэба. – Нет, мы лучше пройдемся пешком.
– Нам нужно больше дышать воздухом, – пояснил Мередит. – Ведь, как никак, я только что был отравлен.
Кэб тронулся с места, а Уоллис продолжал наблюдать за ними, глядя из заднего окошка. Они углублялись в Холборн, как будто погрузившись в беседу, а может быть, просто склонив головы. Кэб свернул на Грей-Иннз-Лейн, и Уоллис, глубоко вздохнув, достал свой последний рисунок, изображавший Чаттертона на смертном одре. Но он не мог на нем сосредоточиться. Он обернулся, но Мередиты уже исчезли из вида.

10

– Бараньи тантры очень недурны. – Чарльз Вичвуд обращался к остальным, собравшимся по его приглашению в назначенный день в ресторане «Кубла-Хан». Кубла-Хан – название незаконченной поэмы (ок.1797) С.Т. Кольриджа (1772–1834), по уверениям самого поэта, созданной им «как бы в забытьи» после приема двух или трех капель опиума.

– Некоторые предпочитают Бхагават-Гиту, но это очень острое.
Хэрриет Скроуп пробежала пальцем по перечню блюд в истрепанном меню.
– Не вижу здесь ничего похожего.
Чарльз рассмеялся:
– Это я сам выдумал. Вы когда-нибудь слыхали о том, что поэзия – это пища любви?…
– A, ignis fatuus, Слепой огонь (лат.).

– пробормотал Эндрю Флинт, не обращаясь ни к кому в особенности. – Любопытное блюдо, вам не кажется, для крепкого желудка?
– Дайте мне острого, – говорила Хэрриет. – Обожаю все острое и крепкое.
– Корма, – ответил Филип Слэк красной бумажной салфетке, аккуратно сложенной возле его тарелки.
– Что вы сказали, мой дорогой? – Хэрриет решила быть особенно любезной с этим молодым человеком, который, по-видимому, приходился близким другом Вичвудам.
– Корма – острое блюдо.
– А, конечно же. – Она подмигнула ему. – Вы, верно, часто здесь бываете. – Индийские дудочки неожиданно заиграли очень громко, и Хэрриет принялась махать руками над головой. – Так делала богиня Кали, Кали («черная») – в индуистской мифологии одна из ипостасей богини Деви, жены Шивы, олицетворение грозного, губительного начала его божественной энергии. Она носит шкуру пантеры и ожерелье из черепов; у нее четыре руки: в двух она держит отрубленные головы, а в двух других – меч и жертвенный нож.

– сказала она, – в стародавние времена.
Флинт продолжал изучать меню.
– Que faire? Зд.: На чем же остановиться? (фр.).


После проделанных упражнений Хэрриет слегка содрогнулась всем телом.
– Я уже сделала свой выбор. Я возьму баранину, приготовленную под ягнятину. – Она развернулась на своем стуле. – А где же мой джин? Официант же как раз подошел к столу и вмиг оказался возле нее с заказанной выпивкой. – Ах, как вы меня напугали. Я уж подумала, что вы – лорд верховный палач. Официант не понял ее, но поклонился и улыбнулся. – А теперь можно мне ложечку? – спросила она его.
– Извините, пожалуйста. Лед, вы сказали, пожалуйста?
– Нет. Лож-ку. – Она повторила это слово медленно и отчетливо, вдобавок нарисовав в воздухе очертания ложки. – Чмок-чмок.
Флинта так смутило ее поведение, что он нагнулся через столик к Вивьен и решительным голосом спросил:
– Насколько я понимаю, вы работаете в галерее?
Вивьен Вичвуд была очень спокойна. Перед уходом в ресторан у Чарльза кружилась голова, казалось, он был близок к обмороку, и весь вечер она наблюдала за ним, опасаясь признаков напряжения или слабости.
– Я? – переспросила она. Казалось, ее удивило любопытство Флинта. – Ах да, я работаю у Камберленда и Мейтленда. Ну знаете, на Нью-Честер-стрит… – Ее голос постепенно угас.
– В самом деле? Вот уж не знала, – отчеканила Хэрриет, чтобы напомнить Вивьен, что они с ней якобы не встречались там раньше – и уж тем более не говорили о том, как бы отобрать у Чарльза Чаттертоновы рукописи. – Ну надо же – в галерее! Кто бы мог подумать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103