Эдвард, которому никак не удавалось заснуть, тихо отворил дверь спальни, и теперь он наблюдал за Хэрриет. Его заметила одна Сара.
– Как это мило, – сказала она. – Смотри, что твоя мамочка подарила тетушке Хэрриет.
Эдвард обратился к матери:
– Это было папино.
– А я думала, что ты его ненавидишь, Эдди. – Вивьен сидела за столом, составляя список всего, что она подарила или одолжила Хэрриет.
– Но это было папино.
Хэрриет медленно опустила портрет, так что показалось ее лицо и она смогла разглядеть мальчика.
– Твой отец уехал, – сказала она печально. – Он уехал далеко-далеко, в молчаливую страну.
– Знаю. Он умер. И это было – его.
– Пожалуйста, Эдвард. – Теперь Вивьен смутилась. – Я подарила его мисс Скроуп. Ведь она была очень добра к нам.
– А что она сделала?
– Она собирается позаботиться о сочинениях твоего отца.
– А почему она это делает?
Вивьен уже закончила список, и Хэрриет быстро забрала его.
– Мне кажется, Сара, дорогая, нам пора в путь. – По-видимому, ее слегка нервировал Эдвард, продолжавший упорно смотреть на нее. – Ты выглядишь усталой. Наверное, это твое искусствоведение виновато. Подержи-ка это, пока я соберу свои штучки-дрючки.
Она сунула Саре портрет и взялась за свою сумку, теперь набитую Чаттертоновыми бумагами, и за свою темную шубу, которую Вивьен до этого не замечала.
– Какой чудесный мех, – сказала она.
– Это крыса. – Вивьен отдернула руку, а Хэрриет рассмеялась. – Да нет, я шучу. Это енот. Одно из моих любимых животных. У них такие милые белые зубки. Мы все взяли, Сара дорогая? – Она подставила Вивьен щеку для поцелуя, а сама в ответ издала легкий чмокающий звук. Потом она двинулась в сторону Эдварда, но тот спрятался от нее в своей комнате. Она погрозила ему пальцем: – Ну-ну. Ты всегда такой бука, да? Но Матушка все равно тебя любит.
Она собралась уходить, и они с Сарой уже вышли в коридор, как вдруг Вивьен окликнула их:
– Мисс Скроуп! Хэрриет! Вы же забыли стихи Чарльза! Она оставила их на диване.
– Ах, моя милая, – сказала она, – какая я растяпа. Я же ради них и пришла! – Она подхватила у Вивьен машинописные страницы и, завернув за лестничный поворот, сунула их в карман шубы.
Вернувшись в квартиру, Вивьен внезапно ощутила усталость и на минутку прислонилась к двери, закрыв глаза.
– Мама, тебе не следовало отдавать ей картину. – Эдвард стоял возле отцовского письменного стола. – Это была ошибка.

* * *

– Я не поеду общественным транспортом, – сказала Хэрриет, когда они вышли на улицу. – Я не в том настроении, чтобы смешиваться с толпой. – Она отошла на обочину, чтобы поймать такси, но зрение подводило ее, и она большей частью подзывала проезжавшие мимо обычные машины. – А ты знаешь, – сказала Сара, – что эта картина, быть может, – подделка?
– Не говори мне об этом. Не сейчас. – Но тотчас же спросила: – Откуда ты знаешь?
– Что-то в ней не так. Не могу тебе сказать, что именно, но что-то не так…
– Ну, ничего. – Для Хэрриет куда большую важность имели документы. Она знала, что делать с этими бумагами, с этими писаниями, а изображение на холсте можно было предоставить другим. – Я всегда могу обратиться к экспертам, мисс Искусствоведша, – проговорила она важным тоном. И она уже знала, к каким именно экспертам обратиться: Камберленд и Мейтленд могут подтвердить подлинность картины, или же – если нескромные замечания Вивьен касательно сеймуровских фальшивок имеют под собой почву – можно будет убедить их засвидетельствовать желаемое. Ей уже во всей полноте представилось зрелище собственного триумфа. – Конечно, – сказала она и вдруг принялась бешено размахивать руками, всматриваясь в черную точку на горизонте. – Эй вы там! Здесь старая женщина! Конечно, мне придется что-то дать этой бедной девчонке. Или это будет слишком глупо?
– Конечно, тебе следует это сделать. И признать авторство ее мужа. В конце концов…
– В конце концов что? Он же умер, так ведь? – Рядом с ней притормозило такси, и Хэрриет забрала у Сары портрет. – Тебя подбросить?
– Нет. Я думаю, меня просто тихо стошнит в мою сумочку.
– Но ведь это все равно что возить уголь в Нью-Касл Соответствующая русская поговорка поминает Тулу и самовары.

– не правда ли, дорогая?

* * *

«Будь ты живой, я бы тебя хорошенько отшлепала». Хэрриет обращалась к портрету, который она безуспешно пыталась повесить у себя в гостиной. Вначале она поставила холст на камин, но тот соскользнул оттуда, чуть не разбив посмертную маску Китса; тогда она попыталась подвесить его за металлическую скобку, на которой раньше висела репродукция Хогартова «Удрученного поэта», но скобка отвалилась от стены, оставив в ней одно отверстие; потом она начала вбивать в стену гвоздь, но тут мистер Гаскелл вздумал мешаться у нее под ногами. «Прости, – сказала она, – я первая сюда забралась». Хэрриет пинком отшвырнула кота, но оказалось, что она очень шатко держится на своем плетеном стуле, – так что чуть не упала сама, а пока старалась восстановить равновесие, картина вырвалась у нее из рук и тяжело плюхнулась ей на голову, прежде чем свалиться на пол. К счастью, на ней все еще была меховая шляпка, смягчившая удар, так что ей не было больно, зато картина при падении сбила с тульи чучело птички, на которое мистер Гаскелл немедленно набросился. «Она не настоящая, – закричала Хэрриет. – Это только подделка!» Но было слишком поздно: кот распотрошил птичку, разбросав набивку по ковру.
Она поправила шляпку и со вздохом спустилась со стула. «Ну да ладно, малыш, – пробормотала она, – тебе-то откуда было знать разницу? Ты ведь не человек, в конце концов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103