Джим мрачно разглядывал форменный «стетсон» – Макгуин обгрыз поля шляпы.
– Повторяю, губернатор: я слишком стар для этих игр.
– Так и есть, Джим. Ступай домой к женушке.
– Я не хочу прочесть о вас обоих в газетах. Пожалуйста.
Сцинк сдернул с полицейского солнечные очки и приладил себе на нос.
– Отшельники-подельники! Это про нас.
– Прошу вас, будьте осторожны, – сказал Тайл.
Полицейский уехал, и «бьюик» вырулил на шоссе.
Твилли без сновидений плавал в кодеиновом забытьи. На подъезде к Лейк-Сити капитан его растолкал и возбужденно показал на мертвого кабана, лежавшего на обочине.
– Жратвы на две недели!
Твилли сел, протирая глаза.
– Почему остановились-то?
– Бережливый нужды не ведает.
– Если вы так любите бекон, позвольте, я куплю вам его в ресторане. Но будь я проклят, если разрешу затаскивать четыреста фунтов дохлой свинины в свой новый фургон. Без обид, капитан.
Сзади, скуля, заерзал Макгуин.
– Наверное, ему требуется отлить, – заключил капитан.
– Нам обоим, – сказал Твилли.
– Да нет, всем троим.
Все вышли из машины и направились в лесок. Экс-губернатор жадно глянул через плечо на сбитого кабана. Макгуин быстро обнюхал тушу и отправился исследовать кроличий след. Пусть пес немного погуляет, решил Твилли.
Потом они вернулись к машине, и капитан спросил, как Твилли себя чувствует.
– Одуревшим. Больным. – Твилли, кряхтя, забрался на капот. – И везунчиком.
Сцинк поставил ногу на бампер, стянул купальную шапочку и потер бронзовыми от загара костяшками отросшую на голове щетину.
– Нам нужно кое-что решить, командир, – сказал он.
– Моя мать сохраняла все газетные вырезки, когда вы исчезли. Едва появлялась новая заметка, мать читала ее вслух за завтраком, – стал вспоминать Твилли. – Отец чуть на стену не лез. Он торговал участками побережья.
Сцинк насмешливо присвистнул:
– Большие сделки. Еще, еще, еще.
– Отец говорил, вы вроде коммуниста. Дескать, кто против развития, тот против Америки.
– А твой папаша, стало быть, патриот, да? Жизнь, свобода и погоня за комиссионными.
– А мать говорила, что вы – просто человек, который старался спасти любимый край.
– И здорово ляпнулся.
– Она называла вас народным героем.
Это Сцинка рассмешило.
– Твоя матушка, наверное, романтическая натура. – Он натянул купальную шапочку. – Ты тогда в детский сад ходил? Или в первый класс? Ты не можешь помнить, как тогда было.
– Мать и потом о вас говорила беспрестанно. Может, просто в пику отцу. Или втайне была на вашей стороне. Голосовала за вас, это я помню.
– Господи, ну хватит уже…
– Наверное, она бы вам понравилась. Мама.
Сцинк снял очки и вгляделся в свое отражение в блестящей решетке радиатора. Двумя пальцами поправил красный глаз, подровняв его по здоровому. Затем посмотрел на Твилли и сказал:
– Сынок, я не знаю, как тебе поступить с твоей жизнью. Ты видишь, что я сделал со своей. Но, наверное, для таких, как мы с тобой, в этом мире нет покоя. Кто-то должен все принимать близко к сердцу, иначе вообще порядка не будет. Для того мы и появились на этом свете – гневаться.
– Меня из-за этого заставили пройти курсы, – сказал Твилли. – Я не излечился.
– Какие курсы?
– «Как управлять гневом». Я абсолютно серьезно.
Сцинк расхохотался.
– Господи боже мой! А нет ли курсов по управлению жадностью? У нас их должен пройти каждый. И тех, кто не сдаст экзамен, брать за огузок и вышвыривать из Флориды!
– Я взорвал банк своего дяди.
– Ну и что? – воскликнул Сцинк. – Гнева нечего стыдиться, малыш. Иногда это единственно здравая, логичная и честная реакция. И не нужны никакие курсы, чтобы от нее избавляться! Можно спиться или застрелиться. А можно выстоять и дать бой сволочам. – Экс-губернатор задрал подбородок к небу и пророкотал:
Кто знает край далекий и прекрасный,
Где кипарис и томный мирт цветут
И где они как призраки растут
Суровых дел и неги сладострастной,
Где нежность чувств с их буйностью близка,
Вдруг ястреб тих, а горлица дика?
– Я уже в этом краю, капитан, – тихо сказал Твилли.
– Знаю, сынок.
Сцинк медленно опустил голову; заплетенная в косы борода струилась прядями, словно серебристый мох, птичьи клювы стукнулись друг о друга.
– Лорд Байрон? – спросил Твилли.
Сцинк кивнул. Ему было приятно, что парень знает поэму.
– «Абидосская невеста».
Твилли потрогал рану через повязку. Действие анальгетика заканчивалось, но боль терпимая.
– Вы, наверное, слышали, что затевается крупная охота? – спросил он.
– Так точно, сэр.
– Случайно не знаете, где?
У Сцинка была возможность положить всему конец. Он не смог.
– Очень даже знаю, – сказал он и передал рассказ Лизы Джун Питерсон.
– И что вы об этом думаете?
– Охота на подставных зверей – подлость.
– Я не об этом.
– А, хочешь устроить засаду?
– Я все думаю о Жабьем острове, как не дать им построить мост.
Сцинк уставился на шоссе, где проносились машины.
– Что за идиоты? – Он будто разговаривал сам с собой. – Куда они все мчатся?
Твилли слез с капота.
– Могу сказать, куда я поспешу, губернатор. В Окалу. А по дороге куплю у дружелюбного торговца оружием мощную винтовку. Вам не нужно?
– Отдача вмиг вылечит твою грудь.
– Да уж, наверное, от боли глаза на лоб полезут. – Твилли выдернул у Сцинка из рук ключи от машины. – Раз не хотите со мной, могу подбросить до Лейк-Сити.
– Значит, вот как ты обращаешься с народным героем? В Лейк-Сити его!
– Тут жарко. Поехали.
– Я ничего не пропустил? – спросил Сцинк. – План уже есть?
– Пока нет. – Твилли облизал губы и свистнул собаке.
28
Пока Аса Ландо заправлял большой вильчатый погрузчик, Дургес грел руки о кружку с кофе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116