И Лес почувствовала смутную досаду на то, что Рауль приобрел такое значение для ее сына.
Костры, разведенные на лужайке позади дома, продолжали пылать, хотя мясо давно уже было зажарено. Яркое пламя разгоняло прохладу раннего вечера и освещало сгущавшиеся сумерки. Лес сидела за длинным столом, выставленным на газоне неподалеку от костров, и смотрела на стоящую перед ней тарелку, где все еще горой высилась еда. Судя по остававшемуся количеству снеди, можно было решить, что она не съела ни кусочка, но тяжесть в желудке говорила об обратном. Лес сокрушенно покачала головой. Кончики волос, свободно падавшие ей на плечи, разметались по воротнику французского льняного жакета в тонкую полоску – серовато-коричневую и розовую.
– Я совершенно честно не могу уже больше есть, – заявила она, вытирая руки полотняной салфеткой. – Еды на моей тарелке хватило бы и на четверых.
– Мы стараемся, чтобы вы у нас пополнели, – сказал сидящий напротив Эктор, его белые зубы сверкали под усами. – Понравилось вам асадо?
– Muy bueno. Очень вкусно. Я правильно сказала?
– Si, – махнул он рукой, давая понять, что если она и произнесла испанские слова не совсем точно, то это не имеет значения.
Молоденький мальчик из кухонной прислуги унес тарелку, и Лес положила салфетку на стол.
– Чертовски вкусная штуковина, – проговорил Дюк Совайн, сидевший справа от Лес. Он отрезал очередной ломтик от громадного куса мяса и посмотрел на своего соседа, мексиканца. – Мигель, я всегда считал ваше мексиканское блюдо кабрито самой лучшей едой из всех, какие я когда-либо пробовал. Но это асадо побивает его по всем статьям. – Он сунул ломтик в рот и принялся жевать, покачивая головой из стороны в сторону, показывая, какое замечательное это отдающее ароматом чабера бразильское яство. – Я собираюсь разузнать, как они его готовят, чтобы рассказать потом Анджи. Анджи – это моя жена, – пояснил он Лес.
Этот словоохотливый техасец с медлительной, протяжной речью был в группе самым старшим по возрасту. Ему уже исполнилось тридцать два, и он был сыном одного из самых крупных независимых коннозаводчиков в штате. Дюк носил на пальце большой золотой перстень, повторяющий очертания Техаса, с двухкаратным бриллиантом в центре – как бы символом «штата одинокой звезды». Поло для него было хобби, хотя, как и большинство любителей, он уже не мог отказаться от этой игры, как наркоман от наркотика.
– Эта женщина, моя жена, готовит самые огромные и самые лучшие барбекю, которые когда-либо доводилось видеть Хьюстону. Она любит устраивать приемы, – говорил Дюк, не переставая жевать. – Она хотела поехать вместе со мной, но ее расписание гораздо жестче моего. Анджи настолько занята благотворительными фондами, искусством и загородными клубами, не говоря уже о трех наших детишках, что не могла вырваться бы ни на минутку. – Он умолк, положил вилку и нож и сунул руку в задний карман брюк. – Взгляните-ка на фотографию моих малышей.
Лес посмотрела на снимок, который Дюк достал из бумажника, думая о том, догадывается ли техасец, что описание занятий его жены, только что изложенное им с простодушной гордостью, точь-в-точь похоже на тот образ жизни, который она сама вела до развода. На фотографии были изображены два мальчика и девочка, возрастом от трех до семи, все светловолосые.
– Они очаровательны.
– Уж это верно. Я и сам ими горжусь. – Дюк Совайн вернул снимок в бумажник и засунул его назад в карман. – У Ланса, старшего, есть задатки игрока в поло. Прошлой весной он участвовал в первой своей игре на приз «Короткие штанишки». И не слишком плохо сыграл.
– Роб тоже начал играть в поло примерно в этом возрасте, – вспомнила Лес.
– Это я уже знаю, Лес. Мне трудно было поверить, что вы их мать. Я вначале предположил, что старшая сестра. Клянусь, это не просто слова. Вы очень красивая женщина, – сказал Дюк, и его широкое лицо с квадратной челюстью осветилось улыбкой, открытой и теплой, как штат, откуда он был родом.
– Благодарю вас. – Было очень приятно вновь услышать этот комплимент, хотя для Лес он звучал совсем не так убедительно, как прежде – до того, как она потеряла веру в себя.
– Вы ведь дочь Джейка Кинкейда?
– Да.
– Я слышал, что он в свое время был большим воротилой…
Дюк удовлетворенно отодвинулся от стола, его тарелка была совершенно пуста. Он погладил рукой живот и глянул на прочих гостей, сидящих за длинным столом, в центре которого вдоль всей длины были расставлены свечи под стеклянными колпаками, защищающими пламя от ветра. Огоньки освещали веселые, оживленные лица присутствующих.
– Отличная у нас тут подобралась группа, – сказал Дюк.
– Очень разнобойная. – Лес избегала смотреть в тот конец, где во главе стола сидел Рауль, зная, что Триша непременно уселась где-нибудь поблизости, если не рядом с ним.
– Разнобойная? Ну, не знаю, – проговорил Дюк, отчасти с ней не соглашаясь. – У нас тут есть мексиканская нефть, аргентинская нефть, арабская нефть и техасская нефть, не говоря уже о ранчо и конных заводах. – Он положил руки на край стола, готовясь отодвинуть стул и встать. – Извините меня, пожалуйста, Лес. Думаю, мне стоит переброситься парой слов с Ханифом и посмотреть, не сможет ли он подсказать мне что-нибудь по поводу планов ОПЕК насчет стоимости нефти этой зимой.
– Не теряйте времени, – улыбнулась Лес.
Дюк прихватил свой стакан с пивом и неторопливо двинулся к стулу, на котором сидел араб. За спиной Ханифа застыли, наблюдая за всем происходящим, две неподвижные, как статуи, фигуры в длинных до пят накидках.
Позади Лес послышался звон гитарных струн, и она обернулась, глядя через плечо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183