Отсюда и получаются такие, напр
имер, сочетания, как «Аристотель и Гербарт» или «Спиноза и Гегель», «Плат
он и Шлейермахер», и изумленный мир узнает, что философы, которых скупая п
рирода некогда могла производить лишь единицами в течение веков, за эти
последние десятилетия всюду произросли как грибы, среди известных свои
ми высокими дарованиями немцев. Конечно, этой блестящей эпохе всячески с
тараются споспешествовать; вот почему, как в ученых журналах, так и в собс
твенных произведениях, один профессор философии никогда не преминет с в
ажной миной и должностной серьезностью подвергнуть тщательному рассмо
трению дикие вымыслы другого, Ц так что дело имеет такой вид, будто здесь
действительно совершается прогресс человеческого знания «…».
Столь многочисленные обыденные головы, считающие себя обязанными в сил
у своей должности и звания изображать собою то, к чему природа всего мене
е их предназначала, и брать на себя ношу, которая по плечу только исполина
м ума, на самом деле являют по истине жалкое зрелище. Конечно, тяжело слыша
ть пение хрипящих, смотреть на пляску хромых, но внимать философствовани
ю человека ограниченного, Ц это прямо невыносимо. Чтобы скрыть отсутст
вие действительных мыслей, иные прибегают к импонирующему аппарату дли
нных и сложных слов, вычурных оборотов, необозримых периодов, новых и нес
лыханных выражений: все это вместе и образует возможно более трудный и о
тзывающийся ученостью жаргон. И тем не менее смысла во всем этом не имеет
ся: не получаешь никаких мыслей, не обогащаешь своего миропонимания, Ц о
стается только вздохнуть и сказать: «стук мельницы я слышу, но муки не виж
у», или же убедиться в том, какие жалкие, заурядные, пошлые и грубые воззре
ния скрываются за высокопарной трескотней. И чтобы таким горе-философам
можно было внушить понятие об истинной и страшной заботе, с какой захват
ывает и до глубины души потрясает мыслителя проблема бытия! Но тогда они
не могли бы уже быть горе-философами, не могли бы уже спокойно высиживать
праздные увертки об абсолютной мысли или о противоречии, будто бы кроюще
мся во всех основных понятиях, Ц не могли бы с завидным удовольствием за
бавляться пустыми орехами вроде того, что «мир есть бытие бесконечного в
конечном» и «ум есть рефлекс бесконечного в конечном» и т. д. Им пришлось
бы плохо: ведь они хотят быть философами и вполне оригинальными мыслител
ями. Но чтобы обыкновенная голова имела необычные мысли, это так же невер
оятно, как то, чтобы на дубе росли абрикосы. Обычные же мысли всякий и сам и
меет, и нет нужды их вычитывать у другого; а так как в философии все дело ли
шь в мыслях, а не в опытах и фактах, то обыкновенные головы ничего здесь и н
е могут дать. Некоторые, сознавая это неприятное обстоятельство, набрали
запас чужих, по большей части не вполне понятых и всегда поверхностно по
нятых мыслей, которые к тому же, в их головах, всегда подвергаются еще опас
ности испариться в простые фразы и слова. С этими мыслями они и суются туд
а и сюда, всячески стараясь пригнать их одну к другой, словно кости в домин
о: они сравнивают, что сказал этот, а что тот, и что еще третий, затем четверт
ый, и стараются отсюда чего-нибудь добиться. Напрасно было бы искать у так
их господ какого-либо прочного, на интуитивной основе покоящегося и пот
ому во всех своих частях объединенного, коренного воззрения на вещи и ми
р; поэтому у них и нет ни о чем вполне решительного мнения или определенно
го, прочного суждения, Ц они как в тумане идут ощупью со своими заученным
и мыслями, взглядами и оговорками. Они собственно только для того и добив
ались знания и учености, чтобы передать их дальше. Прекрасно: но в таком сл
учае они не должны разыгрывать из себя философов, а должны уметь отличат
ь овес от мякины. Действительные мыслители домогаются уразумения, прито
м ради него самого: ибо они пламенно желают во что бы то ни стало уяснить с
ебе мир, в котором они находятся, а не думать о том, чтобы учить и пустослов
ить. Вот почему у них медленно и постепенно, в результате настойчивого ра
змышления, вырастает прочный и стройный основной принцип, всегда имеющи
й своим базисом наглядное понимание мира и служащий исходным пунктом дл
я всех частных выводов, которые сами в свою очередь бросают свет на этот о
сновной принцип. Отсюда и получается, что у них по крайней мере есть решит
ельное, хорошо понятое и связанное со всем остальным мнение о всякой про
блеме жизни и мира, и потому им нет нужды отделываться от кого бы то ни был
о пустыми фразами, как это, напротив, практикуют наши горе-философы, котор
ые постоянно заняты сравнением и оценкою чужих мнений о вещах, вместо то
го, чтобы иметь дело с самими вещами: можно бы подумать, будто речь идет об
отдаленных странах и подвергаются критическому сравнению известия, со
общаемые о них немногими проникшими туда путешественниками, Ц а не об р
асстилающемся перед всеми и открытом для взоров действительном мире. Вп
рочем, это они говорят:

Что до нас, господа, мы имеем привычку
Подробно редактировать, шаг за шагом,
То, что думали другие, но мы не думаем.
Вольтер

Хуже всего однако во всей этой истории, которая иначе пускай бы продолжа
лась себе для любителя курьезов, следующее: господа эти заинтересованы в
том, чтобы считалось ценным пустое и пошлое. А этой цели они не могли бы до
стигнуть, если бы, в случае появления чего-либо подлинного, великого, глуб
око продуманного, оно тотчас же получало себе должное признание.
1 2 3 4 5 6 7