Но уже Аристотель сказал: «Вопреки советам иных, не надлежит нам, будучи л
юдьми, о людском думать и, будучи смертными, помышлять о смертном; нет, нас
колько возможно, надо причащаться бессмертному и все делать так, чтобы ж
ить согласно с лучшим, что в нас есть». Такое направление ума, конечно, Ц в
высшей степени редкая аномалия, плоды которой, однако с течением времени
, именно поэтому, идут на пользу всему человечеству, ибо они, к счастью, из т
ех, что могут сохраняться. Говоря точнее: мыслителей можно разделить на т
аких, которые думают для себя самих, и таких, которые думают для других: эт
и Ц правило, те Ц исключение. Первые поэтому Ц самостоятельные мыслит
ели в двояком и эгоисты в благороднейшем смысле слова: только от них до ни
х мир обретает поучение. Ибо только тот свет, который человек зажег для се
бя самого, светит впоследствии другим, так что этическое правило Сенеки:
«ты должен жить для другого, если хочешь жить для себя», в интеллектуальн
ой области заменяется обратным: «для себя должен ты думать, если хочешь д
умать для всех». Но это и есть редкая, ни для какого умысла и доброй воли не
доступная аномалия, без которой однако з философии невозможен никакой д
ействительный прогресс. Ибо для других людей или вообще для косвенных це
лей, ум никогда не приходит в высшее, нужное для этого напряжение, которое
как раз требует от человека забвения самого себя и всех целей, Ц а если т
ак, дело на лад не идет и остается только видимость его. Правда, при этом, ко
нечно, разные лады комбинируются в кое-какие раньше найденные понятия, и
таким образом как бы возводятся карточные домики; но ничего нового и нас
тоящего мир через это не получает. Прибавим еще к этому, что люди, для кото
рых собственное благосостояние Ц истинная цель, а мышление Ц только ср
едство для нее, постоянно должны иметь в виду случайные потребности и на
клонности современников, намерения правительства и т. д. Такие условия н
е пролагают пути к истине, отыскание которой, даже если честно направить
на нее взоры, представляет бесконечные трудности.
Да и вообще, как может тот, кто ищет для себя и семьи безгрешных доходов, од
новременно посвятить себя истине, Ц истине, которая всегда была опасно
й спутницей, всюду была нежеланной гостьей, почему, вероятно, ее и рисуют н
агой, так как ничего собой не приносит, ничем не может одарить и требует, ч
тобы ее любили только ради нее самой? Нельзя одновременно служить двум с
толь различным господам, как мир и истина, у которых нет ничего общего: так
ая попытка ведет к лицемерию, к угодничеству, к двоедушию. И тогда может сл
учиться, что из жреца истины выйдет поборник лжи, который старательно уч
ит тому, во что он сам не верит, при этом губит время и головы доверчивого ю
ношества и даже, отрекаясь от всякой литературной совести, становится гл
ашатаем влиятельных пачкунов, Ц например, ханжествующих медных лбов. И
ли может случиться, что, находясь на содержании у государства и для госуд
арственных целей, человек только тем и занят, что обоготворяет государст
во, выдает его за вершину всех человеческих стремлений и всего существую
щего и этим не только превращает философскую аудиторию в школу пошлейше
го филистерства, но в конце концов, как, например, Гегель, приходит к возму
тительной теории, будто назначение человека растворяется в государств
е, на подобие того как улей поглощает пчелу, Ц что совершенно искажает вы
сокую цель нашего бытия.
Что философия не пригодна быть хлебным ремеслом, на это указал уже Плато
н, Ц в своих характеристиках софистов, которых он противопоставляет Со
крату; всего же забавнее, с неподражаемым комизмом описал он деятельност
ь и успехи этих людей во вступлении к «Протагору». Зарабатывать деньги ф
илософией Ц это всегда у древних было признаком, отличавшим софиста от
философа. Отношение софистов к философам было, таким образом, вполне ана
логично отношению между девушками, которые отдавались по любви, Ц и про
ститутками «…».
Общественное мнение по этому вопросу было настолько прочно, что оно впол
не царило даже еще при позднейших императорах: по Филострату, даже еще Ап
оллоний Тианский главным образом ставит в укор своему противнику Евфра
ту торговлю мудростью «…».
В 42-м послании он говорит о себе самом, что при нужде решился бы взять милос
тыню, но никогда, даже в бедственном положении, не взял бы платы за свою фи
лософию «…».
Это исконное воззрение имеет свое разумное основание и вытекает из того
, что у философии есть действительно много точек соприкосновения с челов
еческой жизнью, как общественной, так и частной; поэтому, когда из нее извл
екают барыши, то умысел тотчас берет верх над мыслью, и мнимые философы пр
евращаются в паразитов философии. Последние же будут с помехой и враждой
относиться к деятельности подлинных философов, даже составят против ни
х заговор, лишь бы только устроить свои собственные дела. Ибо где до прибы
ли коснется, там употребляют и всевозможные низкие средства Ц заговоры
, стачки и т. д., чтобы, из своекорыстных целей, дать простор и силу всему дур
ному и ложному, Ц причем, конечно, возникает необходимость подавлять на
чала противоположные, т. е. все истинное, подлинное и ценное. Но нет челове
ка, менее способного к таким хитростям, чем действительный философ, кото
рому случится попасть в сферу этих ремесленников. Ц Изящным искусствам
, даже поэзии, мало вредит то обстоятельство, что они тоже служат иным для
барыша:
1 2 3 4 5 6 7