Именно, религия, рассчитанная на
массу человеческого рода и к ней приноровленная, может содержать в себе
лишь аллегорическую истину «…» Профессору философии и в голову не прихо
дит исследовать вновь появляющуюся систему с точки зрения ее истинност
и, Ц он тотчас обращает все свое внимание на то, может ли она быть согласо
вана с учениями государственной религии, с видами начальства и с господс
твующими воззрениями эпохи. Сообразно с этим он и решает ее судьбу. Если ж
е она тем не менее проложит себе путь, если, благодаря своей поучительнос
ти и новым выводам, она привлечет к себе внимание публики, так что последн
яя найдет ее достойной изучения, то ведь тогда восседающая на кафедре фи
лософия в такой же мере должна будет лишиться этого внимания, своего кре
дита и, что еще хуже, своего сбыта «…». Вот почему нельзя допускать ничего
подобного, и все должны стоять за одного. Соответствующий метод и тактик
у скоро подсказывает счастливый инстинкт, каким одарено всякое существ
о для своего самосохранения «…».
Солидарно в качестве братьев единой мысли и равного ума, принять такое н
еудобное произведение за non avenue, с беспристрастнейшим видом признать выдаю
щееся ничтожным, глубоко продуманное и вечное Ц не стоящим разговора, ч
тобы тем заглушить его; коварно сжать губы и молчать, молчать тем молчани
ем, которое изобличил уже старик Сенека; в то же время тем громче кричать о
недоношенных и уродливых порождениях сотоварищей, в успокоительном со
знании, что ведь то, о чем никто не знает, как бы совсем не существует, и что
вещи на свете слывут за то, чем они кажутся и называются, а не за то, что они
есть, вот самый надежный и безопасный прием против чужих заслуг, Ц приче
м, который я и рекомендую всем тупицам, снискивающим свое пропитание зан
ятиями, для которых нужны более высокие дарования; при этом не ручаюсь од
нако за их позднейшие результаты. Впрочем «…» все это лишь Ц одна сцена и
з спектакля, который можно наблюдать во все времена, во всех искусствах и
науках, Ц я говорю о старой борьбе тех, кто живет для дела, с теми, кто живе
т от него, или тех, кто есть, с теми, кто выдает себя. Для одних дело Ц цель, по
отношению к которой их жизнь служит не более как средством; для других он
о Ц средство и даже обременительное условие для жизни, для благосостоян
ия, для наслаждения, для семейного счастья, на что только и направлено все
их помышление, ибо здесь Ц предел, который им отмежевала природа. Кому ну
жны примеры и детали, тот пусть изучает историю литературы и читает жизн
еописания великих мастеров в каждом деле и искусстве. Тогда он увидит, чт
о так было во все времена, и поймет, что так же будет и впредь. Для прошлого п
ризнает это всякий, Ц почти никто не видит этого в настоящем, Блестящие с
траницы в истории литературы почти сплошь Ц страницы трагические. Во вс
ех областях они показывают нам, как обыкновенно заслуге приходилось жда
ть, пока шуты не вышутятся, попойка не придет к концу и все отправятся спат
ь: тогда она подымалась, как призрак из глубокой ночи, чтобы хоть тенью зан
ять наконец свое почетное место, которого не признавали за нею при жизни.

Однако, мы имеем здесь дело только с философией и ее представителями. Зде
сь вот и оказывается прежде всего, что искони весьма немногие философы б
ыли профессорами философии и что относительно еще меньше профессоров ф
илософии были философами; можно бы сказать, что подобно тому, как идеоэле
ктрические тела не бывают проводниками электричества, так и философы не
бывают профессорами философии. В самом деле, для самостоятельного мысли
теля эта профессия Пожалуй более неудобна, чем всякая другая. Ведь кафед
ра философии до некоторой степени Ц место публичной исповеди, где челов
ек coram populo излагает свой символ веры. Но действительному приобретению основ
ательного или истинно-глубоких воззрений, т. е. выработке подлинного муд
реца, почти ничто не препятствует в такой мере, как постоянная обязаннос
ть казаться мудрым, выкладывание мнимых знаний: перед любознательными у
чениками и обладание готовыми ответами на все возможные вопросы. А всего
хуже то, что человека в подобном положении, при всякой мысли, какая еще то
лько в нем зашевелится, уже начинает тревожить забота а том, насколько эт
а мысль согласуется с видами начальства: это так парализует его мышление
, что в конце концов мысли уже не осмеливаются возникать сами. Для истины а
тмосфера свободы необходима «…».
Когда же я обращаю теперь свои взоры на тех мнимых философов, которые поя
вились за полстолетие, истекшее со времени Канта, Ц я не вижу, к сожалени
ю, ни одного, о ком бы мог сказать, что его истинная и исчерпывающая забота
состояла в исследовании истины. Напротив, я нахожу, что у всех у них мысль,
хотя и не всегда вполне сознательно, была направлена на простую внешност
ь дела, на эффекты, на импонирование, даже мистификацию, и что все они ревн
остно старались получить одобрение начальства, а затем студентов, Ц пр
ичем последнею целью всегда являлось спокойное проживание получаемых
доходов Ц детишкам на молочишко. Так оно, собственно говоря, и свойствен
но человеческой природе, которая, как и всякая животная природа, непосре
дственно заинтересована только в том, чтобы есть, пить и размножаться, но
сверх того, в качестве своего особого надела, получила еще и страстное же
лание блистать и выдаваться. Между тем, для действительных и подлинных с
озданий в философии, как и в поэзии и изящных искусствах, первое условие
Ц совершенно ненормальная склонность, которая, вопреки обыкновению че
ловеческой природы, на место субъективного стремления к благу собствен
ной личности ставит стремление вполне объективное, направленное на пос
тороннюю для личности цель, и которая поэтому весьма удачно названа эксц
ентричной, иногда же, правда, вышучивается и под названием дон-кихотства.
1 2 3 4 5 6 7