В качестве науки ей сове
ршенно нет дела до того, во что можно, или следует, или должно верить: она за
нимается лишь тем, что доступно знанию. Но если бы даже последнее оказало
сь чем-либо совершенно иным, нежели то, во что надлежит веровать, то и это н
е нанесло бы урона вере: ибо на то она и вера, чтобы обнимать то, чего нельзя
знать. Если бы и последнее можно было знать, то существование веры было бы
совсем бесполезно и даже смешно, Ц в роде того как если бы кто-нибудь пре
дложил по вопросам математики еще и вероучение. В случае же, если человек
убежден, что вся истина, целиком заключается и выражается в государствен
ной религии, Ц в добрый час, пусть он ее и держится, отказавшись от всяког
о философствования. Но пусть не стараются казаться тем, чего нет на самом
деле. Якобы беспристрастное искание истины, соединенное с предвзятым ре
шением сделать результатом и даже критерием и контролем его государств
енную религию протестантизма, прямо возмутительно, и такая философия, ка
к цепная собака к стене, привязанная к протестантизму, не что иное как жал
кая карикатура на высшее и благороднейшее стремление человечества. Меж
ду тем, один из главных параграфов в программе университетских философо
в как раз и заключается в той религиозной философии, которую мы назвали в
ыше кентавром и которая собственно сводится к своего рода гностике, а та
кже к философствованию с помощью некоторых излюбленных, совершенно не о
боснованных, предположений «…»
Правда, эти ручные философы делают иногда такой разбег, который покажетс
я опасным; но к этому можно отнестись с полным спокойствием, в уверенност
и, что они все-таки придут к раз навсегда поставленной цели. Поистине, ино
гда хочется думать, что их философские изыскания во всей своей серьезнос
ти закончены ими еще до двенадцатилетнего возраста и что уже тогда оконч
ательно установилось их воззрение на сущность мира и на то, что с нею связ
ано: после всех философских рассуждений и головокружительных уклонени
й, под руководством отважных проводников, они в конце концов всегда прих
одят к тому, правдоподобность чего внушается нам обыкновенно в названно
м возрасте и что они, по-видимому, принимают даже за критерий истины. Все и
новерные философские учения, с которыми им приходится иметь дело в. тече
ние своей жизни, как им кажется, существуют только для того, чтобы получат
ь себе опровержение и тем служить к вящему подтверждению собственных до
гматов. Даже удивлению подобно, как это они, проводя свою жизнь с таким оби
лием злых ересей, сумели однако в полной чистоте сохранить свою внутренн
юю философскую невинность.
У кого после всего сказанного остается еще какое-нибудь сомнение в духе
и целях университетской философии, тот пусть посмотрит на судьбу гегеле
вской лжемудрости «…».
Справедливость требует однако, чтобы об университетской философии суд
или не только, как это сделали мы здесь, с точки зрения ее показной, но и с то
чки зрения ее истинной и подлинной цели. А эта последняя к тому, что будущи
е референдарии, адвокаты, врачи, кандидаты и педагоги даже в самой глубин
е своих убеждений получают направление, соответствующее видам, какие им
еет на них государство и его правительство. Против этого я ничего не имею
возразить и потому в данном отношении умолкаю. Ибо я не считаю себя компе
тентным судьей по вопросу о необходимости или излишестве подобного пол
итического средства: я предоставляю это тем, на которых лежит тяжелая за
дача управлять людьми, т. е. поддерживать законы, порядок, спокойствие в м
ире среди многомиллионной массы существ, в огромном большинстве случае
в безгранично-эгоистических, не знающих правды и справедливости, нечест
ных, завистливых, злобных и притом весьма ограниченных и упрямых, и охран
ять немногих обладателей какого-либо достояния Ц против бесчисленног
о множества тех, у кого нет ничего, кроме физических сил. Задача этих прави
телей так трудна, что я по истине не дерзаю спорить с ними о средствах, при
годных для ее решения. Ибо слова: «я каждое утро благодарю Бога, что мне не
надо заботиться о римской империи» всегда были моим девизом. Но именно г
осударственные цели университетской философии и стяжали гегелевщине с
толь беспримерное министерское благоволение. Ибо для нее государство б
ыло «абсолютно совершенным этическим организмом», и всю цель человечес
кого бытия она сводила к государству. Могла ли существовать лучшая подго
товка для будущих референдариев, а затем правительственных чиновников,
чем та, в силу которой все их существо и жизнь, тело и душа, целиком отдавал
ись государству, как пчела принадлежит улью, и в силу которой им ничего др
угого не оставалось добиваться ни в этом, ли в каком-либо ином мире, кроме
того, чтобы стать колесами, пригодными содействовать поддержанию хода в
еликой государственной машины… Таким образом, референдарий и человек в
полне здесь совпадали. Это был истинный апофеоз филистерства.
Но иное дело Ц отношение такой университетской философии к государств
у, а иное дело ее отношение к философии самой по себе, которую в этом смысл
е можно характеризовать как философию чистую, в отличие от философии при
кладной. Философия чистая не знает иной цели, кроме истины, и всякая друга
я цель, которой стараются достигнуть с ее помощью, легко может оказаться
гибельной для ее единственной функции. Ее высокая задача Ц удовлетворе
ние той благородной потребности, названной мной метафизическою, котора
я во все времена глубоко и живо дает себя чувствовать человечеству, силь
нее же всего тогда, когда авторитет религии, как это замечается, именно те
перь на Западе, все более и более падает.
1 2 3 4 5 6 7