Он без всякого сожаления завернул фотографии в оберточную бумагу, словно бакалейщик – ветчину. Безусловно, это шок.
Билл решил, что избавится от воспоминаний прошлого где-нибудь на лоне природы. В последнюю неделю было тепло, камин не топили, так что этот путь был для него отрезан, а разорвать фотографии и выбросить в корзину мешал страх перед Джадсоном. Не хватало только выслушивать его замечания! Билл порадовался, что друг был настолько равнодушен к фотографиям сестры. Он ненаблюдателен и вряд ли заметит внезапную пустоту на стене.
С точки зрения обманутого возлюбленного у Лондона есть один недостаток – тут трудно сыскать пустынное место, по которому можно брести, вперив невидящий взор в пространство. На открытые ветрам холмы больше всего походил парк Баттерси, туда-то Билл и устремился с пакетом, крадучись, чтобы не потревожить селихемского терьера Боба. Прознай тот, что кто-то собирается на прогулку, обязательно увязался бы следом. При всем уважении к Бобу Билл предпочел бы обойтись без него. Четвероногим без поводка вход в парк запрещен, а Билл не мог представить себя на пару с упирающимся псом. В любую минуту может начаться агония, а страдать надо в одиночестве. Он на цыпочках вышел в дверь и бегом спустился по лестнице.
Утро было чудесное. Не раз отмечено, что Природа равнодушна к людским страданиям, и довольно будет сказать, что сейчас она не изменила своему правилу. В такой день даже самые мнительные выходят без зонтика; Билл шел по зеленым аллеям, слышал веселые возгласы играющей детворы и не мог избавиться от странного ощущения, что жизнь – прекрасна. Не будь он уверен в противоположном, он сказал бы, что в душе закипает радость. Дойдя до укромного уголка он – вынуждены употребить это слово – зашвырнул пакет куда подальше. Тот шлепнулся о землю, Билл, ни мало не удрученный, зашагал по дорожке, но тут сзади раздался пронзительный крик:
– Дяденька!
От неожиданности Биллу показалось, то зовет пакет. Только что на сотню ярдов вокруг не было ни души; однако у лондонских парков есть печальное свойство – здесь невозможно полностью укрыться от чужих глаз. Из земли выросла маленькая девочка в ситцевом платье, ее чумазое личико светилось желанием помочь. Левой рукой она тащила малолетнего родственника, который, в свою очередь, тянул родственника поменьше, а правой держала пакет.
– Вы уронили!
Не мог же Билл обидеть ребенка! Он изобразил крайнюю признательность, взял пакет и с фальшивой улыбкой протянул доброй девочке шестипенсовик. Семейство исчезло.
Билл пошел дальше. Событие подействовало на его нервы, и он, не замедляя шага, прошел несколько укромных местечек, устроенных лондонским магистратом словно нарочно для пакетов с фотографиями неверных девушек, которые линяют со сталепрокатчиками. И вот, в своих бесцельных скитаниях он очутился перед водной гладью, и здесь, подобно Аластору на длинном хорезмийском берегу, остановился.
У пруда копошились дети и собаки, на поводках и привязанные к скамейкам. Няньки степенно беседовали, дети пускали кораблики, собаки лаяли. Посреди пруда был островок с деревом, которое облюбовала шумная колония грачей. Место было веселое, но Билла оно очаровало главным образом тем, что все присутствующие – няньки, дети, собаки и грачи – глубоко погрузились в свои дела. Они и не заметят, если хорошо одетый молодой человек подойдет и станет швырять в пучину бурые бумажные пакеты. Такой случай нельзя было упустить. Рассеянно глядя на грачей и беспечно насвистывая, Билл бросил пакет. Раздался всплеск, потом еще, более громкий. Билл испугался, что какой-то (довольно крупный) младенец поправлял паруса своей яхты и свалился в воду. Стыдно сказать, но первой его мыслью (а он ведь уже спас одного утопающего) была досада – вот, сейчас придется прыгать в холодную воду.
Однако он возвел на младенца напраслину. Тот по-прежнему стоял на бережке. В воду прыгнул огромный пес – черный, лохматый, с выражением неподдельной тупости на морде – который теперь, не жалея лап, плыл к коричневому пакету. Он доплыл, поймал пакет мощными белыми зубами и развернулся к берегу. Через мгновение пес сложил добычу к ногам Билла, встряхнулся, обдав его с головы до пят, и блаженно оскалился, явно предлагая поиграть еще.
Билл подобрал пакет и двинулся прочь. На него накатило отчаяние. Злила не мокрая одежда, не то, что кто-то спустил собаку с поводка в нарушение четко обозначенных правил. Терзала глухая ненависть к пакету и всему, что с ним связано. Билл не мог понять, с чего взял, будто любит Алису Кокер. Мало того, что у нее обнаружилось дурное обыкновение выходить за сталепрокатчиков, есть что-то зловещее в девушке, от чьих фотографий невозможно избавиться. Проклятье какое-то. Сумрачный, как Юджин Арам , Билл зашагал прочь от пруда и углубился в тихую лиственную аллею.
Если что и могло успокоить бушевавшую в его сердце ярость, то именно эта мягкая лиственная зелень в безлюдном уголке парка, куда, казалось, не ступала людская нога. Слева пели на ветках птицы, справа гудели над клумбами шмели. Однако Билл не поддался на лесные чары и не бросил пакет. Его преследовало суеверное чувство, что ему недолго оставаться одному в этом заброшенном уголке. Предчувствие не обмануло. Через долю секунды из-за большого куста на повороте показались двое, молодой человек и девушка.
Девушка была хорошенькая, ладная, но внимание Билла привлекла не она, а ее спутник. Он был высокого роста, кареглазый, с каштановыми волосами, в длинном развевающемся галстуке розовато-лилового шелка, из-за чего казался похожим на художника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75