Они были прижаты друг к другу жаждой борьбы и победы. Их сводило ожидание восьмидесяти тысяч.
На южной трибуне зажглись сотни маленьких солнечных вспышек: это по вынутым из карманов часам отмечали точное время начала. Все оцепенело в тишине. Все смотрели на мяч. Восемьдесят тысяч, затаив дыхание, ждали начала схватки.
Судья взял в зубы свою маленькую сирену. Она состояла, подобно сирене Пана, из четырех трубочек, мал мала меньше. Севастьяныч, пятясь, отбежал от мяча, как от бомбы с уже вставленным запалом. Ожидание нависло над полем. И Груше с Настей казалось, что Севастьянычу стоит только свистнуть, и тишина разрядится чудовищным всепотрясающим взрывом. Легкий тройной мелодический звук сорвал с места все, что было на поле. Тотчас в стылой тишине послышался легкий «тбум» мяча. Это уже была игра.
Груша ощутила нечто вроде разочарования. Сирена пропела, и ничего такого не случилось. Просто на поле произошла разом всеобщая и легкая подвижка. Мяч перешел черту. Так это и есть игра? Но игра лишь занялась, и через минуту ею было охвачено все поле.
С первого же момента болельщикам, давно не видавшим игры гидраэровцев, стало ясно, что это не прежняя команда. Работа Юнга сказалась. Под аплодисменты всего стадиона гидраэровцы повели мяч головами. Мяч, не касаясь земли, передавался с головы на голову, пока не дошел до ворот противника. И здесь Бухвостов, напружив шею, виском ткнул мяч. Но Антон спокойно взял его. Гидраэровцы продолжали ломить стеной. Стадион одобрительно загудел. Все первые минуты игры магнетовцы не могли отойти от своих ворот.
Тут надо сказать, что посетители футбольных матчей делятся на две враждебные партии: уважающих авторитеты и любителей неожиданностей. К первым относятся большей частью люди, не шибко смыслящие в игре. Соблазненные своими родственниками, они иногда появляются на трибунах. Но они хотят, чтобы деньги платили недаром, чтобы справедливость восторжествовала. Чемпионы побеждают, авторитет укрепляется. Познания их в этой области скудны: они знают три — четыре имени. Эти имена должны оправдать себя в их глазах. Иначе придется менять кое-какие приобретенные воззрения на этот счет, запоминать новые имена. Истые же любители, коренные болельщики, большей частью принадлежат ко второй группе. Они всегда на стороне слабых. Они всегда жаждут поражения чемпиона. Среди них имеет своих приверженцев каждый мало-мальски шлепающий мяч игрок. Болельщики этого класса не признают авторитетов. У них есть свои неведомые любимчики.
Дядя Кеша принадлежал к этой группе, поэтому он всецело был на стороне гидраэровцев. Он неодобрительно поглядывал на игру Цветочкина. Зато гидраэровцы сегодня радовали своей игрой дядю Кешу.
— Пассовочка бисерная, — говорил дядя Кеша. — Гладью вышивают.
Мяч ни на секунду не задерживался у ноги гидраэровцев. Едва дойдя до бутсы одного игрока, он мгновенно переходил к ноге другого. К этому прибавлялся необычайный напор Фомы, Баграша и Бухвостова. Крепкая тройка неудержимо неслась к воротам Антона. Не оглядываясь назад, гидраэровцы пяткой отдавали мяч своим, и действительно там, на месте, стояла подоспевшая полузащита. Она посылала мяч свободному игроку, и атака продолжалась. Гидраэровцы обладали большой «видимостью» на поле. Это был термин Баграша, летный термин. В суматохе игры футболист видит обычно только небольшой участок поля — мяч, свои ноги и ближайшего противника. Баграш на тренировке добивался, чтобы футболист видел как можно больший район игры.
Антон сперва, как обычно, попробовал грызть подсолнухи у стойки, но сразу же бросил и вышел вперед. Положение становилось серьезным. Антону казалось, будто не один, а по крайней мере три мяча находятся в распоряжении гидраэровцев. Мяч мельтешил в глазах. Нельзя было установить, откуда грозит главная опасность. Атаковали со всех сторон, со всех точек, каждую секунду мог последовать удар. У Антона глаза разбегались. Его атаковали всей линией, и мяч далеким и точным посылом ходил от края к краю, сбивал с толку защиту и вратаря. На трибунах глазам своим не верили. Магнетовцы явно терялись. Команда стягивалась к воротам, но гидраэровцы редко били по голу. Это было непонятно. Это осудили на трибунах. Антон не мог нащупать, в чем секрет сегодняшней тактики противника. Это его бесило и тревожило. Когда можно было бить, гидраэровцы не били. Зато внезапно из совершенно невозможного как будто положения, точно пробитый издалека, мяч грозно и вдруг навешивался в отдаленный угол ворот. Антон едва успевал дотянуться до него, Нельзя даже было уследить, кто ударил…
Начиная с первого свистка, Кандидов не имел ни одной спокойной минуты. Все время ему приходилось быть страшно напряженным, ни на секунду не распускать мышц. Вся его приобретенная тактика летела к черту. Он знал: всегда в команде есть фаворит, которому поручается право решающего удара. У них, в «Магнето», был Цветочкин, у англичан — Бестин, у турок — Вахаб, у «Буйволов» — Бен Хорг. А здесь внимание дробилось, «делилось на пять», как говорил Мартин Юнг. Но Антон все-таки был непробиваем. Дьявольское чутье спасало его. Гидраэровцы не могли долго выдержать такого темпа. Напор стал постепенно спадать. Магнетовцы немножко освоились. Они стали проходить все чаще вперед, прорываясь иглой к воротам, где, жмурясь от солнца, прыгал Яшка Крайнах, похожий на дрозда в клетке. Там, за воротами, стоял Мартин Юнг. Он подбегал к самой «ленточке», кричал, командовал, распоряжался, бранил, умолял.
Но теперь пришла очередь блеснуть Цветочкину. До сих пор он почти не играл, он стоял со своим немножко скучающим видом посередине поля и ждал, когда подвернется удобный случай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90