Белые чайки носились вдоль завитков прибоя. Над пальмами реяли лакированные самолеты. Молодые люди в безукоризненно выглаженных брюках гуляли по желтому берегу, а девушки в белых шляпах, с легкими цветными зонтиками стояли у сверкающих длинных машин, отбывая жизнь праздную, парадную и фантастическую.
Антон долго стоял у этой витрины. Он не знал, что перед таким же окном частенько простаивал и Карасик. «Это самая соблазнительная витрина города!» — говорил про это окно Евгений Кар.
Антону захотелось скорее приобщиться к столичной жизни. Он оглядел себя в зеркале, вделанном в стену соседнего дома. На нем был апельсинового цвета тулупчик, серые чесанки, малахай. За два дня пути он успел обрасти. Нет, с таким видом не возьмешь Москвы! Не без робости зашел Антон в стеклянный тамбур большой парикмахерской и шагнул в зал. Все сияло там. Антон вошел, огромный и многократный… Зеркала долго и с удивлением повторяли его с ног до головы.
— Раздеться позвольте!..
С него сняли тулупчик. Он сдал свой багаж, поглядел подозрительно на человека.
— Будьте преспокойны, как в аптеке… — сказал гардеробщик. — Магазин, заняться! — пропел он вдруг, подойдя к двери зала.
Антон прошел в середину зала.
— Оч-че-редь! — крикнул мастер, как будто командовал пулеметным взводом, и, взмахнув салфеткой, шаркнул ею по кожаному сиденью кресла.
Антон погрузился в кресло, такое сложное, сверкающее и большое, какое он видел только у зубных врачей, хотя сиживать ему в таком кресле не приходилось.
— Для вас? — спросил мастер. — Побрить, подровнять?
— Вот, в общем, орудуй на всю трешку, — сказал Антон, выкладывая на мрамор стола бумажку.
— Платить будете в кассу, впоследствии, смотря от операций… — с достоинством сказал мастер. — Для бр-р-ритья! — раскатистым баритоном крикнул он. — Под бокс? — спросил затем мастер, взъерошив с затылка волосы Антона.
— А под футбол можно?
Мастер повеселел. Клиент оказался шутником. Мастер взмахнул ножницами, как смычком. Ножницы завизжали над ухом Антона. Мастер поддел расческой седую челку.
— Природная или от переживаний? — осведомился мастер.
— Не тронь, природная, — сказал Кандидов, но, подумав прибавил: — И от переживаний.
Неземные ароматы плыли в воздухе. Антона окружали граненые стеклянные флаконы, пульверизаторы, резиновые груши в сетках, блестящие коробки, щетки, «лебяжий пух» с дымящейся пудрой и, наконец, совсем неведомые приборы — аппарат с рукояткой, шнурами и медными клеммами. Зеркала, как эхо, подхватывали каждое движение.
Тут человек подвергался почтительной обработке. Парикмахер порхал и вился над клиентом, как мотылек над кашкой; прикосновения его пальцев были нежны и почтительно-фамильярны. Он совершал над человеком таинственные процедуры, и тот вставал благоухающий и полный достоинства.
Здесь, как по мановению жезла, перед Антоном появлялись дымящиеся приборы. Мастер распечатал кисть с треском, словно колоду карт. Торжественно налив в чашечку воду, посыпав порошок, он замешал все это со сосредоточенной пренебрежительностью.
Брея Антона, он непринужденно болтал с другими мастерами. Он говорил с ними совсем иным, нормальным человеческим голосом.
Мастера непринужденно переговаривались между собой из конца в конец зала, от кресла к креслу. Клиенты, чувствуя себя вне этого разговора, неодобрительно слушали. Антону стало обидно.
— Смотри, куда бреешь, — сказал он.
— Попрошу не учить! — обиделся мастер. — Мы вас пахать не учим. Колхозник? — спросил он.
— Чемпион! — сказал Антон.
И мастер, взглянув на плечи клиента и оценив их, охотно поверил, рассудив за благо не спорить.
Мастер побрил Антона, причесал, сделал ему массаж. Зажмурившись, Антон подставил свое лицо под снопы душистых брызг из пульверизатора.
— Пудру принимаете? — спросил парикмахер.
— Можно.
И Антон погрузился в душистые облака пудры.
— Больше со мной ничего нельзя сделать? — спросил он, когда облако рассеялось.
— Желаете, можно седину убрать? Под общий тон сделать.
— Это уж оставь, — сказал Антон и получил счет на три с полтиной.
Он расправил плечи, тряхнул головой и весело зашагал по улице. Теперь он чувствовал себя совсем по-другому: бодрее, увереннее. Он шагал и смело заглядывал в глаза встречным девушкам. Те краснели и отводили взгляд. Прохожие, спрошенные им, сказали, что дом, который он ищет, тут недалеко.
Вдруг он увидел, что на углу собрался народ. Выбившись из сил, скользя подковами по обледенелой мостовой, падала на колени ломовая лошадь. Она старалась стащить с места сани. Сани были тяжело нагружены. Возчик, упершись плечом сзади в тюки, махал кнутом, кричал надсадно. Лошадь, напрягаясь до дрожи, скользила, срывалась. Прохожие глядели. Антон раздвинул зевак, подошел, привычным взглядом окинул кладь.
— Тут разгружать требуется, — сказал Антон. Он поставил на землю свой багаж и начал сгружать тяжелые тюки, ящики на мостовую. Потом он схватился за оглобли саней. — А ну, давай! — сказал он возчику.
Под улюлюканье и свист лошадь без труда свезла с места облегченные сани. Полозья, застрявшие в рытвине, оказались теперь на ровном накатанном месте. Но сгруженные тюки и ящики загромоздили мостовую. Уже сердито рычали два грузовика. Названивал трамвай. Приближался милиционер.
Антон насторожился. Сконфуженно показал он милиционеру бумажку, где был записан адрес гидраэровцев. Милиционер почему-то сразу стал приветливым.
— Дядя, вот ваши вещи, — сказал мальчишка, стороживший по своему почину багаж Антона.
А милиционер любезно пригласил Антона следовать за ним. Их сопровождали шумной толпой мальчишки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90