В сепии и умбре, в анфас и в профиль глядело с хрустких страниц журналов его корректное европеизированное лицо джентльмена и атлета. Но сквозь ретушь явственно проступала добродушная физиономия Тошки Кандидова, волжского крючника и тамады. Вся его жизнь, начиная с первого шага, была взята нарасхват докучливыми интервьюерами. Она была превращена в легендарную биографию «ушкуйника фон дер Вольга», богатыря, бурлака и скифского гения футбольных ворот. Это был «гранд-рюсс», это было «колоссаль».
Правда, фамилия Кандидова еще не бежала взапуски огневыми буквами но ажуру Эйфелевой башни, но появилась уже зубная паста «Улыбка Антуана». Она запечатлела на этикетке добрую, белозубую усмешку Антона. Была выпущена краска для волос. На флаконе была изображена буйная голова вратаря Республики с прославленной седой прядкой.
Можно еще упомянуть о желтой пудре «Песок его ворот» или о конфетах «Семиатшки» (семечки). Так хитроумные воротилы кондитерского дела использовали пристанскую привычку Антона. Он, стоя в воротах на самых торжественных матчах, нагло лузгал подсолнухи с чисто волжским шиком. Ему устраивали овации на улицах. За ним бегали мальчишки. Люди в рабочих каскетках, с оглядкой подходя к Антону, жали ему руку и шептали: «Браво, совьет!»
Но уже начали шмыгать вокруг Кандидова упитанные люди на коротких ножках и плечистые молодцы с бритыми по-боксерски висками, в баллонообразных штанах гольф. Это были любители односложных восклицаний, обладатели двусмысленных улыбок, четырехугольных подбородков, шестифутового роста и двенадцатицилиндровых лимузинов. Без назойливости, но достаточно настойчиво они заводили разговор о падении класса мирового футбола. Они вздыхали сокрушенно, остря насчет пустующих ворот и касс своих клубов, и скромно отводили глаза. Они углублялись в рассмотрение пепельных кончиков своих сигар. Как бы невзначай разговор касался райского житья буржуазных фаворитов спорта. Почтительно заговаривали об их баснословных окладах и различных махинациях, позволяющих футболисту-профессионалу сбить себе капиталец. Потом собеседники Антона приподнимали шляпы, каскетки и оставляли его до следующего раза.
Его познакомили в ресторане, как будто случайно, со знаменитым Рикардо Замора. До появления Кандидова Замора считался лучшим вратарем мира. В особый список заносились форварда Европы и Латинской Америки, которым удалось забить ему гол. Голенастый испанец, окруженный почитателями, с надменной благосклонностью поздоровался с Кандидовым и сказал через переводчика несколько приятных слов о последних матчах. Он говорил о спорте снисходительно и утомленно. Он собирался покинуть ворота национальной сборной Испании, уйти на покой в свою виллу. У него уже был скоплен миллиончик.
— У нас бы вы тоже могли сколотить кое-что, — сказал Замора.
Антон не совсем понял его. Но он почувствовал себя странно обиженным, как будто его подозревали в желании совершить что-то позорное. Черноглазый, узколицый Замора раздражал его. Он чувствовал за внешней благосклонностью глухую вражду. И сам он ощущал почти необъяснимую неприязнь. Как будто они не сидели за одним столиком, а стояли в разных воротах на противоположных концах поля.
Однажды в Париже, это было сперва совсем забавно, к Кандидову в отель явился рослый крепыш в сутане. Глыба могучей плоти в духовном звании. Пришелец предложил своего переводчика, попросил уединения и потребовал тайны. Любопытствуя, Кандидов простодушно принял все условия. Гость качнулся в благодарном поклоне. Его темя являло удивительное сочетание тонзуры с боксерским ежиком.
— Сальве, — сказал он иронически, — доминус вобиокум и тому подобное. Передайте привет коллеге.
— Это что же за петрушка такая? — спросил Кандидов у переводчика, тщедушного горбатого человечка.
— Это тренер футбольной олимпийской команды Ватикана, — скромно отвечал переводчик.
— Стойте-ка! — воскликнул пораженный Кандидов. — Ватикана!.. Это где папа римский квартирует? Вот так номер!.. А разве папаша стукает в футбол? Здурово! И приличный стадиончик в вашем монастыре?
Гость заговорил. Он говорил умиленно, с достоинством. Он поднимал глаза к небу только в тех случаях, когда подсчитывал что-то в уме. Переводчик растолковывал Кандидову, что ватиканская команда тренируется к олимпиаде. Но у нее слаб голкипер. Ватикан решил сменить своего вратаря. Это решение санкционировано святым отцом. Католицизм обязательно победит и на футбольном поле. Команда наместника Христа должна играть на нуль, всухую. Талант и непобедимость русского чемпиона известны. Воззрения его так же. Не все ли равно для атеиста — числиться православным или католиком? Важно хорошо брать мяч, не правда ли? Брать мяч и сто тысяч лир жалованья. Ну, а святой апостол Петр, как известно, является вратарем рая. Божественный символ! Благодать снизойдет на голову Кандидова…
Кандидов бесцеремонно веселился. Он бил себя по коленям, он топал ногами от удовольствия.
— Пустяки командочка! — хохотал он. — Одиннадцать апостолов, двенадцатый запасный. Иуда, верно?.. Не вы ли им будете?
Толмач бесстрастно продолжал.
— Нам известно, — сказал он, — что господин Кандидов покинул завод, где он работал и получал образование, покинул, чтобы всецело посвятить себя спорту, в котором он уже достиг таких блистательных вершин. Вряд ли на своей родине он получит возможность…
Переводчик не договорил и, спрыгнув с кресла, забежал за его спинку. Веселье разом сдуло с Антона. Кандидов вскочил. Он выпрямился, он развернул до отказа махину своего тела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90