Его никогда не смущало то, что он, стремящийся к высшей власти, пока что уподобляется мелкому воришке. У кого-нибудь другого на этой почве мог развиться жуткий комплекс: пристало ли будущему владыке промышлять кражей кошельков? Но Кромптон не гнушался ничем ради достижения конечной цели. Для великих дел еще будет время, причем, если его план полностью удастся, — время неограниченное. А пока — куда ж деваться — он вынужден идти сквозь грязь и кровь. Разве в истории когда-нибудь без этого обходилось?
Как ни странно, копаясь во всем этом дерьме, он не разучился ценить красоту. Москва, например, уже успела ему понравиться, хотя он только-только начал с нею знакомиться. Особенно поражало византийское великолепие древних храмов. А удивительный вычурный Кремль, не похожий ни на одну из крепостей мира? Даже не верилось, что его возвели итальянцы — настолько он отвечал духу самобытной русской культуры. Эту самобытность Кромптон уважал. Но именно ему — какая ирония судьбы! — предстояло с ней покончить. Кто-то мог закомплексовать и по этому поводу. Кто-то, только не Кромптон. Его не терзало чувство раздвоенности. Да, много веков назад Русь разошлась с Западом, выбрала иную дорогу — трудную, извилистую, полную ухабов, но зато свою. И это было хорошо, потому что в результате ожерелье цивилизаций обогатилось еще одной жемчужиной. Да вот беда — несхожесть жемчужин привела в конце концов к таким издержкам, что настала пора взвесить: какая чаша перетянет? Кромптон взвесил — и сомнений у него не осталось. Мир прекрасен, но несовершенен для его обитателей. Что ж, придется пожертвовать красотой — тем более что прежней красоты уже никогда не будет.
Пока все шло по плану. «Крыша» оказалась просто замечательной. Местные ребята не только создали Кромптону правдоподобное прикрытие, но и завалили нужной информацией. Оставалось только найти наиболее полезного человека, чтобы одним ударом убить двух зайцев. После этого Гарри собирался пошататься тут и там, чтобы хотя бы минимально вжиться в непривычную среду. И лишь затем можно будет ехать на место.
Глава 8. РОДСТВЕННЫЕ ДУШИ
Валентина продержалась три дня. На четвертый Ворохова, с головой ушедшего в новую повесть, оторвал от компьютера телефонный звонок.
— Слушаю, — буркнул Ворохов, тоскливо глядя на монитор: почти треть его занимало длинное, очень сложное по структуре и все еще не законченное предложение. За время разговора стройная цепочка заключительных слов, которую он мысленно выстроил, но еще не успел набрать, могла рассыпаться — и тогда снова напрягай мозги…
— Здравствуй, Андрей. — Бесстрастность в голосе Валентины была деланной — чувствовалось, что затянувшаяся игра в «Кто первый позвонит?» заставила его подругу изрядно понервничать.
— Здравствуй.
— Я решила… — Она замялась, не зная, как обосновать свой звонок, чтобы он не походил на капитуляцию.
— …Разведать обстановку на линии фронта? Не стесняйся, называй вещи своими именами.
— Не очень удачная формулировка. Я женщина не воинственная. Но если тебе угодно выражаться именно так… — Он представил, как она пожимает плечиками. — Ты прочел мою записку?
— Прочел.
— Ну и?..
— Как видишь, пока не позвонил.
— Что значит «пока»? — В ее голосе прорезались знакомые ему нотки раздражения. — Ты хочешь, чтобы я предоставила тебе на раздумье целый месяц и ежедневно, как дура, справлялась, не приблизилось ли ваше величество к окончательному ответу?
— Бог с тобой, Валя. Ничего я не хочу. Зачем отнимать твое драгоценное время? Считай, что, сказав «пока», я просто оговорился. Не было этого слова. Не было! Если уж совсем откровенно, то я как-то и не ждал твоего звонка. Сейчас пишу новую повесть. Мысли прут, работа кипит…
— Вот как? Ну что ж, непоколебимый Андрей Ворохов… Честно говоря, мне не верится, что ты приковал себя цепями к компьютеру. Ты всегда предпочитал совмещать духовные радости с телесными. Дай-ка попробую угадать. Наверное, уже подцепил какую-нибудь длинноногую дурочку. В отличие от меня с ней всегда легко и приятно, потому что из всех писателей она знает только Льва Толстого — в школе проходила — да теперь еще Андрея Ворохова. Ты будешь по-прежнему выстукивать свои нетленные повести, а она — превозносить их до небес, просто потому, что нельзя перечить своему божку. Ну что, угадала?
— Занятно, занятно. В таком случае позволь и мне блеснуть даром ясновидения. Ты, конечно же, сошлась с очень крутым и невероятно образованным писателем. На досуге он любит почитать Пруста и Пелевина. А потом берет отбойный молоток и начинает по трафарету вырубать из каррарского мрамора широкоплечих суперменов, в одиночку спасающих мир. Именно таких героев сейчас остро не хватает нашей литературе, а потому труд писателя достойно оплачивается. У него уже есть дачка, «тачка» и собачка. А теперь ему достался особо ценный приз — очаровательная интеллигентная подруга, тонко улавливающая, как шуршание бумаги, выходящей из принтера, плавно переходит в приятный хруст дензнаков.
— Перестань ерничать! — взвилось в трубке совсем не колоратурное сопрано. — Какая же я была идиотка… За столько времени не смогла понять, что тебе до конца жизни строить воздушные замки! Все, я сыта по горло. Прощай, Андрей. И никогда — слышишь? — никогда мне больше не звони! — Наступила пауза. Валентина, видимо, в запале успела позабыть о том, что сама, не вытерпев, позвонила первой. Теперь до нее дошло, как глупо выглядит последняя фраза. Она лихорадочно соображала, как исправить свой ляпсус, выдать напоследок нечто очень едкое, чтобы Андрея действительно задело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88