Привыкшая в течение долгого времени быть свидетельницей самых жестоких печалей, всегда сочувствовавшая, монахиня усадила Мадьяну напротив и произнесла слова нежности, участия и надежды, а потом добавила:— Расскажите мне все. Возможно, я смогу вам помочь.И тогда, прерывая рассказ рыданиями, Мадьяна поведала ей свою горестную историю.Настоятельница монастыря внимательно выслушала и сказала:— Но, дитя мое, это просто недоразумение, все прояснится.— Матушка! Дорогая матушка! Вы так полагаете?— Конечно! У меня есть все основания считать, опираясь на рассказ моей Мадьяны, что ее жених невиновен. И надо внушить такую мысль коменданту. Я без промедления встречусь с ним и посвящу его в это дело.— Ах, как вы добры, как мне хорошо здесь, как я вам признательна, матушка…— Не будем тратить времени попусту. Надо действовать. Скоро наступит ночь… Устроитесь у меня пансионеркой. Здесь вы в полной безопасности. Юные друзья поживут пока у Франсуа Мери, он хороший, честный человек, ручаюсь. Это старый компаньон разведчика Соннака. У него небольшая торговля. Я оказываю Франсуа кое-какие мелкие услуги, и он вас с радостью примет. Можете безбоязненно доверить ему золото. Торговец до щепетильности честен, а сейф у него надежен.— Мадам, — смиренно проговорил Мустик, — мой друг и я от всего сердца благодарим вас. Мы хотели бы надеяться, что нам будет позволено посещать Мадьяну…— Когда захочется и столько, сколько пожелаете, дети мои.— Мы вам очень признательны за доброту, мадам, а покровительство нам особенно ценно, ибо будем делать все возможное, чтобы освободить нашего хозяина.— Правда, Фишало?— Уверен, что его выпустят из тюрьмы.— Но будьте осторожны… не наделайте глупостей.— Видите ли, мадам, там, в Контесте, мы стали полудикарями, поэтому будем осторожны, как полубелые-полуиндейцы.С наступлением ночи друзья отправились к Франсуа Мери, который принял их, как старых знакомых.А в это время настоятельница отправилась к коменданту.Но случилась первая неудача. Он только что отбыл с пятьюдесятью морскими пехотинцами в Сен-Мэрис, чтобы участвовать в смотре.В одиннадцать часов коменданта еще не было. Настоятельница узнала тем временем, что узника держат в строгой изоляции; стражников, которые его охраняют, сейчас четверо.Мадьяна провела ужасную ночь и, совершенно выбитая из колеи усталостью и волнением, заснула только под утро.В половине восьмого утра настоятельница вновь отправилась к коменданту, тот казался чем-то озабоченным.— Пахнет мятежом, — сказал он, — и больше, чем когда бы то ни было. Угроза велика, сообщение прервано.При первых словах, касающихся Железной Руки, комендант с почтительной твердостью и непреклонностью остановил монахиню.— Сестра, извините, но я ничего не могу сказать.— Но, месье… вы не доверяете мне, а я знавала тайны подчас ужасные.— Со всей почтительностью к вам умоляю не настаивать.— Господин комендант, я хочу уберечь вас от угрызений совести и от ошибки… Мадьяна — дочь человека, который сегодня очень богат, к тому же она — племянница генерала. Скрывать правду о ее женихе — значит поступать вопреки всякому праву и разуму. Берегитесь!— Сестра! Девушка была введена в заблуждение этим мерзким бандитом. Я велел арестовать негодяя, который является душой нынешнего мятежа, и у меня есть неопровержимые доказательства. Я готов проломить ему череп, чтобы не позволить ему наладить даже малейшую связь с теми, кто на воле!— Еще раз, берегитесь! Вы катитесь в бездну, к вечным угрызениям совести.— Я выполняю свой долг, и совесть моя спокойна. А там — будь что будет!Достойная монахиня возвратилась в отчаянии домой и со всякими предосторожностями дала понять Мадьяне, что ее демарш Демарш — действие, выступление, мероприятие (главным образом дипломатическое).

не увенчался успехом.Бедная девушка воскликнула:— О! Палач! Презренный палач! Пусть он будет проклят навеки!Совершенно обезумев от горя, она так быстро выбежала из дома, что ее не смогли удержать. Интуитивно Мадьяна устремилась к тюрьме. Ее топографические Топографический — передающий в виде карты все особенности рельефа местности, пути сообщения, населенные пункты и т. д.

познания Сен-Лорана позволили несчастной прийти туда очень быстро. Мустик и Фишало уже были там и молча бродили вокруг мрачных зданий. Часовой грубым голосом крикнул им: «Отваливайте!» Но Мустик, не ведавший сомнений, продолжал свой обход. Его звонкий голос достиг самых потаенных углов темницы:— Ладно, старина! Что случилось? Разве нельзя немного побродить, чтобы посмотреть и удовлетворить свое любопытство путешественника?Солдат вскинул ружье и пригрозил:— Убирайся! Еще один шаг, и я стреляю! Мальчик отскочил назад в тот самый миг, когда другой часовой крикнул Мадьяне:— Уходите!Мустик схватил девушку за руку и огорченно прошептал:— Делать нечего, мадемуазель! Мы пришли, чтобы дорогой хозяин смог услышать наши голоса… дать ему понять: друзья здесь и готовы его вызволить отсюда. Удалось ли нам это? Боюсь, что нет.— Дорогой малыш! Ты прав. Это единственный способ сообщить Полю о присутствии тех, кто его любит, укрепить в нем надежду…И тут в голове девушки возникла мысль, может быть, несколько экстравагантная Экстравагантный — сумасбродный, причудливый, из ряда вон выходящий.

, но единственно правильная в эту минуту. Она сказала:— О! Меня Поль услышит!Удерживая слезы и душившие ее рыдания, Мадьяна начала петь: Я люблю его, как безумная! Я люблю его, как никогда не любила. Я только что сказала это по-французски И повторю это по-креольски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77