Пока лезвие ножа раскалялось на углях, Сэйбл промыла наименее значительные порезы на лбу, запястьях и руках лейтенанта. Оставалось не менее дюжины ожогов и несколько перекрестных резаных ран на груди. До сих пор ей не приходилось иметь дело с ожогами, но здравый смысл подсказывал правильные действия, а серьезность ситуации придавала сил.
Лейтенант выносил боль молча, лишь время от времени издавая невнятное шипение сквозь стиснутые зубы. Работа была медленной, кропотливой. Следовало не только промыть места ожогов от золы и грязи, но и вскрыть каждый волдырь. Несмотря на то, что прикосновения Сэйбл были на удивление осторожными, израненное тело напоминало комок оголенных нервов. Всей силы воли молодого офицера едва хватило, чтобы удержаться от крика, когда на первую из ран полилось огненное виски. Капли алкоголя, красные от крови, закапали на землю. Губы лейтенанта даже не побелели — они стали пепельно-серыми. Однако он так и не издал ни звука до самого конца экзекуции.
Когда Сэйбл подняла нож, раскаленное лезвие отсвечивало красным.
— Гот-товы? — спросила она, нахмурившись, когда голос сорвался.
— Может, лучше мне сделать это? — предложил Хантер.
Она яростно помотала головой. Ной встретился с ее взглядом, отчаянно решительным, и поспешил отвернуться, выразив таким образом свою готовность к очередному испытанию. Его обнаженный торс мелко подрагивал. Боясь, что это зрелище разметает остатки ее мужества, Сэйбл нацелилась на ближайшую рану и прижала к ней горячее лезвие ножа. Раздалось отвратительное шипение, запахло паленой кожей. В следующее мгновение лейтенант отпрянул, глухо застонав. Не замечая слез, часто капающих на подогнутые колени, Сэйбл снова нацелилась ножом. Она чувствовала себя палачом! Этот человек успел столько вынести, а теперь приходилось причинять ему новую боль!
Не дожидаясь просьбы, Хантер молча передавал ей все необходимое для процедуры. Трудно сказать, кто из троих испытал большее облегчение, когда ужасный процесс был наконец закончен.
Ной сделал судорожный выдох, только в этот момент сообразив, что задержал дыхание почти в самом начале, боясь не совладать с собой и закричать от боли. Он был мертвенно-бледен, несмотря на загар, и весь покрыт густой испариной, невзирая на по-зимнему холодный день. Хантер молча протянул ему бутылку. Лейтенант приложился к горлышку и сделал несколько жадных глотков, пока Сэйбл бинтовала его грудь и помогала надеть относительно свежую рубашку. Заметив, как сильно уменьшился уровень жидкости в бутылке, она укоризненно покачала головой, но закупорила и убрала ее, не сказав ни слова. Когда последняя пуговица на рубашке Ноя была застегнута, он просто свалился на спину и отключился.
— Господи! — ахнула Сэйбл, не зная, что делать в подобном случае.
— Ничего, пусть себе лежит, просто накрой его одеялом. Парню пришлось нелегко, и отдых будет кстати.
— Но что, если у него начнется жар? — Сэйбл прикусила нижнюю губу, как делала иногда в моменты тревожного раздумья. — Что, если его будет мучить боль? Может быть, сделать отвар из трав? Вот только я не знаю, какие подойдут.
— Пока ему будет достаточно выпитого виски, — усмехнулся Хантер, — а позже я поищу «соломонову печать» или «собачий язык».
— Нет, не поищете! Вы расскажете мне, как выглядит то и другое. После того как я с вами разберусь, мистер Мак-Кракен, вам будет не до сбора трав.
— Звучит жутковато.
— Так и было задумано, — отрезала Сэйбл. — Пожалуйста, снимите рубашку.
— Только рубашку? Ничего больше?
— Прошу вас воздержаться от непристойных замечаний, мистер Мак-Кракен, — строго сказала Сэйбл, стараясь не выдать смущения. — Меня интересуют ваши ребра, ничего больше. Они могут быть сломаны.
С этими словами она принялась рыться в его седельном мешке. Озадаченный, Хантер следил за этими манипуляциями.
— Со мной все в порядке. Вот разве щека… — Он коснулся раны кончиками пальцев, заставив отвалиться корку свернувшейся крови.
Рана тотчас начала слабо кровоточить. Сэйбл между тем достала что-то из мешка и положила перед Хантером. Увиденное было столь неожиданным, что он не сразу узнал в этом предмете свои бритвенные принадлежности.
— Что у тебя на уме, Фиалковые Глаза? — спросил он с деланным безразличием, отбрасывая рубашку и вновь осторожно откидываясь на седло.
— Устранить источник инфекции, — сладким голосом ответила та. — В этой бороде полно грязи, пыли и крови. Кто знает, возможно, водится и живность. Одним словом, борода — это источник заразы!
Сэйбл говорила тем более мстительным голосом, что взгляд ее сам собой притягивался к голой загорелой груди, так похожей на грудь античной статуи.
— Я выживу и без бритья, — проворчал Хантер с мрачным видом.
— Уж не боитесь ли вы, что я перережу вам горло? — лукаво спросила она, поворачивая наточенное лезвие так, что оно ослепительно блеснуло на солнце.
— Не без того, не без того! — хмыкнул он, вспоминая резкости, которые успел наговорить ей с начала путешествия.
— Волноваться не о чем, я опытный брадобрей, — похвасталась она, энергично помешивая помазком в жестянке. — Мне не раз приходилось брить отца.
— Можно узнать, кто твой отец, Сэйбл?
Рука с кисточкой замерла. Взгляд Сэйбл испуганно заметался, губы задрожали.
— Откуда вы узнали мое имя?
— Я выбрал момент, когда ты засыпала, задал вопрос и получил ответ. — Заметив, что лицо ее болезненно побледнело, Хантер почувствовал себя негодяем. — Не бойся, других вопросов я не задавал.
Она что-то пискнула — звук, очень похожий на крик белки, попавшей в силок. Он заметил, как сильно дрожат пальцы, обмакивающие в теплую воду чистую тряпицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166