Пошла бы молва, что она сошла с ума, что ее место в аду, и потом ее похоронили бы под покровом ночи, не прочитав даже молитвы.
– Да. – Обри постаралась проглотить комок, образовавшийся в горле. – Да, я это знаю.
– Мысль о таком унижении, конечно, изменила намерения отца. – Серые блестящие глаза Джайлза внезапно потускнели. – Отец осознал, что позор падет на нашу семью, и вдруг оказалось, что мама просто упала через ограждение, что это был несчастный случай. И... Но возможно, так и было. Боже, я уже ничего не знаю.
– О, Джайлз, я так тебе сочувствую. – Обри закрыла глаза.
– За это я возненавидел своего отца. Я до сих пор ненавижу его. Но потом, когда я стал старше, я понял, что у матери были основания не любить его. Он был мелочным и ревнивым, а она не могла ни смириться со своей судьбой, ни изменить ее.
– Это был брак по договоренности?
Он медленно кивнул.
– Но ведь священник не держал у ее виска пистолет, – после долгого молчания сказал Джайлз. – Она дала клятвы, Обри, но почему-то не выполняла их. Я любил ее, по-настоящему любил. Но теперь, когда я пробыл здесь некоторое время – теперь, когда я смотрю на все глазами взрослого человека, а не убитого горем ребенка, – мои воспоминания несколько прояснились, и я начинаю задумываться, не было ли моей вины во всем случившемся.
Натянув повыше простыню, Обри теснее прижалась к Джайлзу, чувствуя, что именно это в данный момент ему нужно больше всего.
– А что было с тобой, Джайлз, после того, как она умерла?
– Меня отправили в школу, – без всякого выражения сообщил он. – Отец категорически отказался оставить меня здесь. И я не возвращался сюда до тех пор, пока у меня не осталось другого выбора. То, как я всегда управлял Кардоу – просто не обращал на него внимания, – боюсь, принесло ему только вред. Возможно, Обри, я был повинен в грехе своей матери.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Быть может, – с горечью улыбнулся он, – я не пытался изменить свою судьбу, а, просто пренебрегая своим семейным долгом, предоставил другим расплачиваться за мою боль.
В его словах было много правды, и Обри не знала, что сказать, но у нее больше не было гнева и возмущения, как прежде. Быть может, теперь, когда она знала его, когда она любила его, Обри смотрела на него другими глазами? Или, быть может, она смотрела на него в шорах? Но теперь ей было все равно. Положив руку Джайлзу на грудь, она прислушивалась к биению его сердца, и постепенно они оба погрузились в сон.
Глава 15,
в которой мистер Кембл оказался выброшенным на дорогу
У лорда де Венденхайма существовало неписаное правило: если в расследовании какого-либо преступления может случиться что-либо плохое, оно обязательно случится, а затем произойдет что-то еще худшее. Естественно, в Бирмингеме все пошло не так, как нужно, и он отправил Джайлзу письмо, чтобы сообщить об этом. Но это, по-видимому, была пустая трата чернил, так как Джайлз – черт бы его побрал! – уже знал больше, чем рассказывал.
А когда они отправились из Бирмингема в Бедлингтон, пришел черед «еще чего-то худшего». Де Венденхайм и Кем съели блюдо морских гребешков в таверне, расположенной чуточку дальше от берега, чем положено, – с неприятным, но предсказуемым результатом. Когда им наконец удалось оторваться от горшков в их спальнях и нетвердой походкой отправиться по адресу, который Обри Монтфорд указала в своей рекомендации, они обнаружили вместо частного жилья мастерскую модистки. Когда они спросили в мастерской, не знают ли там кого-нибудь с фамилией Монтфорд, их послали к владельцу табачной лавки, а из табачной лавки в жилой дом на ферме. Старый полусгнивший фермерский дом принадлежал раздражительному типу по имени Монтвелл, у которого было три вздорных бульдога, и всем троим страшно не понравился французский одеколон Кембла.
Оттуда они поспешили предпринять еще одно сумасбродное путешествие, путешествие, которое все же должно было чем-то завершиться, так как где-то – просто где-то – на просторах Нортумберленда когда-то существовала семья Монтфордов. Это был несомненный факт, потому что каждый фермер, конюх или кузнец, которого они расспрашивали по дороге, засовывал за ремень большой палец, плевал себе под ноги и вежливо подтверждал им это. Однако они так и не смогли сойтись во мнениях о названии деревни.
В раздражении Макс остановился и поддал ногой камень, лежавший на ухабистой проселочной дороге, по которой он теперь был вынужден идти пешком. Камень, к сожалению, полетел неудачно и угодил Кему в зад.
– Макс, я чертовски сожалею, что в Дарлингтоне твой великолепный экипаж остался без колеса. – Обернувшись и подняв руку, Кембл бросил на Макса сердитый взгляд. – Но неразбериха, в которой мы теперь оказались, возникла не по моей вине!
– Да? – Макс скривил губы в сухой улыбке. – А по чьей же?
– Я даже не видел той канавы! – воскликнул Кем. – Неужели эти деревенщины не могли подстричь свою живую изгородь? А та колымага не стоила и половины того, что ты заплатил за ее наем. А как мы теперь вернем ее со сломанной осью? И не говори: «Мы найдем кузнеца», Макс! Если я увижу еще одного из этих черных, волосатых, потных чудовищ, я закричу!
– Ох, Кем, не знаю, – задумчиво протянул Макс, – мне показалось, что тот в Хепскотте пришелся тебе по душе.
–Я этого не искал! – возразил он Максу и, с обидой скрестив руки, зашагал дальше. – Я только знаю, что до настоящего времени нахожусь на краю света и уже протащился через дюжину деревушек с отвратительными названиями вроде Спитфорд, Каупен, Пигпен и Чикен-Шайт-Кроссроудз...
– Ты хочешь сказать, Митфорд и Пигдон. А на твою дорожную сумку сделала свои дела цесарка, – уточнил Макс, стараясь не рассмеяться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100