– А я думала, вы джентльмен.
– Политик, – поправил граф и, немного отстранившись, взглянул ей в лицо. – Настоящий джентльмен не знал бы, что с вами делать.
– О, а вы знаете?
– Думаю, догадываюсь. – Его глаза вызывающе сверкнули, Уолрейфен крепко прижал Обри к себе и поцеловал.
Его первый поцелуй Обри считала всепоглощающим, но этот был несдержанным – вспышка горячей, бушующей ярости и ослепляющего света. Открыв рот, Уолрейфен полностью завладел ее губами и теснил Обри к рабочему столу, пока она не уперлась спиной в дерево.
Она сопротивлялась, отворачиваясь и колотя его руками по плечам, а когда это ни к чему не привело, попробовала укусить. Но он схватил ее за кисти рук и положил их на крышку стола, прижав Обри к столу своим телом. Она безошибочно физически ощутила его желание, и на мгновение их взгляды встретились.
– Не сопротивляйтесь, Обри! – прорычал он, стараясь перевести дыхание.
– Отпустите меня, – тоже задыхаясь, потребовала она. Но что-то в его взгляде поразило Обри. Она видела там злость, дикое, опасное безумство, которого никогда не могла даже представить себе, а кроме того, там было страдание – это она причинила ему боль. Однако Уолрейфен производил впечатление человека, который получает то, что хочет. Боже правый, Обри играла с огнем.
– Просто отпустите меня, – шепотом повторила она. Он ослабил хватку, но его губы снова потянулись к ней, и Обри, уступая, медленно закрыла глаза – свои предательские глаза.
– Вы уверены, что на самом деле хотите этого? – Его голос был мягким как шёлк и греховным. – Уверены, Обри?
Она бессильно оперлась о стол. О Боже! Беда заключалась в том, что она не была в этом уверена. Любые человеческие отношения, любые эмоции – да, даже вожделение и гнев – были лучше, чем та пустота, с которой она жила.
Это минутное колебание стало ее погибелью. Граф снова поцеловал ее, его губы, мягкие и теплые, нежно коснулись ее губ – ласка любовника. У Обри закружилась голова, закружилась от смятения и желания. Его губы неторопливо скользили по ее губам, пробуя их на вкус, его дыхание согревало кожу, а пальцы незаметно пробрались ей в волосы на затылке. Обри смутно ощутила, что голова у нее откидывается назад, и, в конце концов, осознала, что Джайлз отпустил ее запястья.
Его рука перебралась с ее затылка к лицу и бережно накрыла одну щеку, как будто Обри была сделана из хрупкого фарфора. Теплым, нежным прикосновением руки Уолрейфен без усилий потянул ее от стола и крепко, уверенно обнял. Необъяснимо почему Обри захотелось переложить свою тяжесть – и тяжесть всего мира – на его крепкое тело.
– Обри, простите, – прошептал он у самых ее губ. – О, Обри...
Его горячие полуоткрытые губы коснулись ее шеи, а одна рука, спустившись на ягодицы, неторопливо поглаживала их. Не встретив возражений, Джайлз, собрав в кулак ее юбки, медленно, осторожно потянул их вверх, и Обри ощутила, как холодный воздух проникает сквозь ее чулки. Чуть согнув длинные теплые пальцы, Джайлз просунул руку под ее округлое бедро и, приподняв Обри, прижал ее к себе. И снова Обри почувствовала жар его тела, ощутила выпуклость, натягивающую его одежду.
Внезапно в нижнем дворе под окном Обри раздался стук копыт и загрохотал экипаж. Шум проник в сознание Уолрейфена, и он, словно пробудившись от сна, поднял голову, посмотрел на Обри, а потом медленно убрал руку, и ее юбки скользнули вниз по ногам.
Обри смотрела на него, ничего не говоря, а потом прошептала:
– Что вы хотите, милорд? Чего именно вы требуете от меня?
– Едва ли я это знаю, – не сводя с нее глаз, ответил он как бы самому себе с видом человека, одновременно смущенного и страдающего. – Простите, Обри. Я... Мне лучше уйти.
Граф повернулся и тяжелой походкой пошел к двери, ссутулившись и опустив по бокам крепко сжатые в кулаки руки. Через мгновение дверь открылась и снова закрылась – он ушел. Обхватив себя руками, Обри подошла к остывшему камину, прижалась лбом к его облицовке, сделала прерывистый вдох, и запах старой золы защекотал ей горло. О да, она хотела его. Конечно, он не ошибся, предположив это. Несмотря на его невыносимое высокомерие, она его хотела. И еще одно стало ей абсолютно ясно: если когда-нибудь граф Уолрейфен прикажет ей прийти к нему в постель, пострадает только ее гордость, но все ее существо не сможет противиться этому.
Глава 7
Отдых в розарии
Незадолго до обеда Джайлз обнаружил, что стоит в саду замка, не имея ясного представления о том, как попал туда. Весь день его переполняла мучительная смесь вины и ожидания, как острый, постоянно колющий клинок. Но чего он ожидал?
Многого – и неизвестно чего. Следующего слова, которое могла сказать Обри, следующего вздоха, который она могла сделать, просто мимолетной встречи, просто обмена быстрыми взглядами, как будто это была манна небесная. Правда оказалась ошеломляющей; Джайлз остановился и, положив руку на каменный столб калитки, закрыл глаза. О Господи, он хотел ее. И она его хотела – во всяком случае, хотело ее тело. Их последний поцелуй был совершенно иным, непохожим на первый и опасно страстным.
Употребление ею слова «требовать» причинило ему боль, а ее заносчивость возмутила и вызвала желание наброситься на нее, но за свое высокомерное поведение Джайлз заслуживал еще худшего. И все же почему она выбрала эту фразу, когда ее собственное желание было столь очевидно? Да, он соблазнил Обри – во всяком случае, был к этому чертовски близок – и не был дураком, чтобы обманываться по поводу ее нежелания или своего бесстыдного поведения. Джентльмен не стал бы так агрессивно набрасываться на женщину, джентльмен никогда бы не допустил, чтобы такое отвратительное слово – с подтекстом «приказывать» – повисло в воздухе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100