– Я не совсем уверен… – сказал он, дожидаясь, пока спальня перестанет кружиться, – но думаю… если честно, я ударился о спинку кровати.– Боже мой, Дев! Что ты делал?– Помнишь трех французских девиц?– О Господи! – простонал Аласдэр. – И она… тебе позволила?– Большой торговли не было.– Господи Иисусе!Пожав плечами, Девеллин взял шелковую сумку, лежащую рядом с пепельницей, и достал оттуда маленький серебряный молоток.– Есть другая вероятность. – Он повертел его в руках, изучая странно вырезанный боек. – Она ударила меня этим. Так считает Фентон.– Ты сказал ему про Черного Ангела?– Не вижу необходимости всех просвещать. Я сказал, что это был вор. Фентон обнаружил на ковре сумку и молоток. Что-то вроде инструмента взломщика. Но я не верю, что меня стукнула она. Во всяком случае, не этим.Аласдэр забрал у него молоток и сунул в шелковую сумку.– Дев, – задумчиво произнес он, – вероятно, мне следует разыскать Сиска?– Не беспокойся. Он теперь не нужен. Руби, все принесла.– У тебя галлюцинации. Ее зовут не Руби. Полагаю, нам лучше позвать доктора, чтобы он взглянул на твою шишку.– Я в твердом уме и памяти, Аласдэр, – сказал маркиз, сунув руку в карман халата. – Утром я проснулся и увидел свои вещи на туалетном столе. – Он ловко открыл медальон с миниатюрным портретом Грега.– Дьявол побери! – воскликнул Аласдэр и вскочил с места. – Тенби должен это узнать.Но маркиз схватил друга за воротник сюртука и заставил сесть.– Ни слова, – грозно приказал он. – Ни писка. Ни шепота, ни ликования. Ни звука, Аласдэр, если тебе дорога твоя жизнь!Тот сбросил его руку.– Попробуй, Дев. Но я знаю, что ты всегда стреляешь, чтобы ранить.– На этот раз я сделаю исключение.– Почему? Какое значение имеет Тенби?– Это личное.– А наш вчерашний обед был тоже личным? – вызывающе осведомился Аласдэр. – Не могу понять, Дев, кем ты больше увлечен, мадам Сен-Годар или Руби Блэк?Даже в пьяном состоянии Девеллина почему-то странно поразило утверждение друга. Ему было невыносимо слышать эти два имени вместе. Сидони – это свет. Руби – тьма. Она видела черную сторону мужчины. Она, словно дикое животное, чующее опасность, сумела почувствовать его жажду и отчаяние. Девеллин надеялся, что теперь, получив наконец эту женщину, он сможет забыть ее раз и навсегда.Но вряд ли забудет, верно? Он знал ответ и уже боялся его. Не физическую боль он пытается заглушить алкоголем. Свое ненасытное желание. Он снова хотел ее. Он может взять Руби Блэк тысячу раз, но что-то темное в ней все равно будет звать его.Аласдэр тихо кашлянул. Маркиз поднял голову и лишь теперь понял, что друг принес конверт. Хороший повод закончить с ним разговор о женщинах.– Что это у тебя, старина?– В общем-то, причина моего столь раннего визита. Я нашел это вчера на своем письменном столе.Девеллин насторожился:– Что же это?– Письмо. Твоей матери, – с некоторым смущением признался Аласдэр.– Моей матери?– Помнишь, у твоего отца был римский динарий? Монета с головой Веспасиана?– Из старой коллекции деда? Его хлам, да?– Ты просто не имеешь обыкновения слушать, Дев. Возможно, это считалось хламом когда-то очень давно. Но уже в то время, когда твой дед путешествовал по Европе, собирая коллекцию, я думаю, он совсем не случайно приобрел несколько прекрасных вещей. И динарий с изображением Веспасиана, к счастью, лучшая из них.– Неужели? – спросил Девеллин.– Известно о существовании всего трех таких монет.– Знаешь, Аласдэр, у меня почему-то возникло ощущение, что впереди поцелуй Иуды. Но ведь мы говорим только о кусочке металла.Аласдэр поморщился.– Уподоблять себя Христу – большая натяжка, Дев.– Натяжка? – Маркиз возмущенно отодвинул бокал. – Ладно, продолжай. Что мать пообещала тебе?Аласдэр опустил голову.– Она собирается открыть дом на Гросвенор-сквер. И дает праздничный бал.– Ну и что?– Ну… в честь семидесятилетия герцога.– Я знаю!– Герцогиня считает, что пришло время избавиться от коллекции монет.– И?– И если я приду на бал, она пообещала дать мне преимущество.– И?.. – все громче понукал Девеллин.– И если я сумею уговорить тебя прийти, ее светлость желает отдать мне Веспасиана. Как знак ее высокой оценки…– …твоей мелкой, корыстной души, – закончил маркиз.– Дев, ты не понимаешь! За эту монету я готов продать свою душу.– И мою тоже, как я понимаю.– Нет, Дев. Кроме того, что нам стоит пойти на бал и всего раз доставить удовольствие друзьям твоей матери? Твой отец что, возьмет нас за уши и выкинет оттуда?Девеллин швырнул бокал с виски в камин. Осколки стекла и золотистые брызги дождем рассыпались внутри. Аласдэр вскочил.– Хорошо, – сказал он, торопливо засовывая письмо в карман. – Полагаю, мне лучше уйти.– Да, – ответил лорд Девеллин. – Полагаю, так будет лучше.Сидони встала поздно и час бродила по комнате, не находя себе места. Она провела лишние полчаса в горячей ванне, чтобы успокоить все больные места. Потом все же занялась подготовкой к урокам и домашними хлопотами, стараясь избежать встречи с Джулией. Она боялась, что о вчерашнем недостойном поведении та может узнать по ее глазам. В одиннадцать она учила мисс Лесли держать себя, вслед за нею приехала мисс Брустер, чтобы подготовиться к своему первому официальному приему. Вконец обессиленная после уроков, она вошла в гостиную и увидела Джулию, которая пила чай.– Дорогая, присоединяйся ко мне, – сказала та, быстро наливая вторую чашку.Выбора не было. К тому же Сидони не могла вечно избегать общения с подругой. Да и слово «идиотка» не отпечатано у нее на лбу, поскольку Джулия вела себя так, как будто ничего дурного не произошло.– Спасибо. Чай мне очень кстати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79