.. – Видимо, старик решил избавиться от лишней жидкости.– Не утомил я тебя стариковскими разговорами?
– Нет,– отвечаю вполне искренне.
Хотя все услышанное я помню еще из школьных уроков истории, мне интересно слушать Егора Федоровича. Он умеет рассказывать об известных вещах по-новому.
Через несколько минут старик вернулся. Еще раз посмотрел на кружку. Причем с тем же выражением лица. Наверное, чай ему уже порядком надоел. Да для сердца в таких количествах вредно. Хотя со здоровьем-то у старика проблем нет.
– Егор Федорович, может, вам что-нибудь другое пить? – советую я.
– И то верно. Такие разговоры совсем под другую жидкость говорятся.– Старик достал из шкафчика початую бутылку.
– Да я не водку имел в виду! Я хотел сказать, может, нам соку или морсу попить.
– Мало ли что ты сказать хотел!
– Да я водку не люблю! Тем более по утрам.
– А тебе никто и не предлагает.– Старик хитро прищуривается.
– Не предлагает,– соглашаюсь я. Затем прищуриваюсь так же хитро: – А второю стопку вы для себя достали?
Старик рассмеялся.
– Ишь, внимательный какой! Ну ладно, раз ты у нас трезвенник, давай сок пить.
Егор Федорович убрал бутылку на место и достал из холодильника коробку апельсинового сока. Но налил его в те самые водочные стопки.
– Так на чем я остановился? – продолжил он.
– На том, что после две тысячи двенадцатого все стали жить счастливо. Несмотря на то что пришлось много работать.
– Верно. Несколько лет все было замечательно. Преступности меньше стало, коррупции тоже. Экономика вверх поползла. А потом все на круги своя вернулось. Скучно народу стало. В который раз. И вороватые чиновники откуда-то выползли, и ВВП не так быстро прирастать стал. Но все равно, к две тысячи двадцать первому мы уже не сильно отставали от Америки. А по многим показателям даже и опережали. А в двадцать первом...
– Дубов открыл машину времени!
– Верно. Какой ажиотаж тогда поднялся! Ученые будто сбесились. Как же так – все, чем они жили, стало ненужно! И как знак протеста весь мир захлестнула волна новых открытий. Точнее, захлестнуло Россию. Остальным странам совсем чуть-чуть перепало. Оно понятно. Народ у нас талантливее. Да и в остальных странах у ученых таких мыслей и не возникло. Они путешествия во времени восприняли приземлено, как великое открытие, как новые перспективы. Но это не было чем-то, что могло бы перевернуть их мировоззрение. У них мышление практичное, на колобок похоже.
– Почему на колобок?
– Да потому что приземленное и бесформенное. Как ни верти, ему все равно. Верха и низа нет. Зато устойчивое. А наше мировоззрение как башня. Высокое, к небу тянется. Да только из-за высоты чрезмерной его ветром так и колышет туда-сюда. А чуть посильнее подует – вот и перевернулась башня. Но это я отвлекся. Значит, понаоткрывали ученые тогда столько, что до сих пор закрыть не могут. Многое, конечно, проворонили – что Штаты по дешевке скупили, а что вообще сперли. Но сберегли все-таки гораздо больше, чем можно было предположить. Тогда мы развиваться и начали. И заметь, таже закономерность. Как только кризис, так наши сразу во всей красе себя проявили. Правда, теперь кризис не в экономике и не в обществе – тут ломка мировоззрения. Потому и особо счастливыми мы тогда не были. А потом наступила абсолютная предопределенность. В таких условиях кризиса уже никак не получится. А значит, счастливыми мы больше не будем. Или, что еще хуже, научимся жить как на Западе – одновременно и стабильно, и счастливо. И вот тогда всему человечеству конец. Только представь, еще почти четыре века полной предопределенности! Народ совсем разучится будущего бояться!
– А разве это хорошо – бояться будущего?
– В определенной дозе это просто необходимо для выживания! Только представь: наступит Развилка, связь с будущим прервется. Но на триста двадцать лет вперед будущее уже известно! Конечно же, эти триста двадцать лет народ проживет, не думая о будущем. А потом это самое будущее наступит. Как ты думаешь, смогут люди нормально жить? Они же ничего не смогут выбирать!
– Ну вы не совсем правы, Егор Федорович. Сгущаете краски. Во-первых, не так уж и хорошо мы знаем будущее. Через двенадцать лет в обоих ветвях наступают Теневые Зоны. Мы точно знаем, что произойдут какие-то социальные потрясения, хотя и не знаем, какие именно: данных за тот период не сохранилось ни в одном из будущих. Про то, что произойдет в Теневых Зонах, мы не можем сказать. А во-вторых, мы можем уверенно прогнозировать лишь немногие события. И потом, люди живут не по предсказаниям, они сами делают выбор. Просто заранее можно узнать, какой выбор они сделают, но решение поступать определенным образом все равно идет от человека. Его никто и ничто не заставляет поступать именно так. Поступок человека первичен, а информация о поступке вторична. И не имеет значения то, что такая информация уже существовала, когда поступка не было и в помине. Это называется парадокс причинности при перемещениях во времени.
– Нет, Сашка. Здесь не имеет значения, как все обстоит на самом деле. Проблема не в учебниках физики, она в головах людей. Понимаешь, сама мысль о предопределенности очень соблазнительна. Принимая подобную гипотезу, человек снимает с себя ответственность за свои неудачи. Всегда очень удобно сказать: я ничего не мог изменить, все предопределено. Еще когда никто и не думал о путешествиях во времени, существовали подобные идеи. И пусть тогда это называли судьбой, роком, фатумом и объясняли мистикой, а не физикой – суть была та же. Проще считать, что все предопределено. Гораздо труднее знать, что если бы ты поступил иначе, то предопределено было бы другое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150