Все же спускаюсь вниз: если идти осторожно, то опасность минимальна. Не знаю, почему я не могу заночевать наверху, но что-то гонит меня вниз.
Наконец угрожающе похрустывающая лестница заканчивается. Узкие коридоры, пустые дверные проемы, по влажным стенам протянуты кабели, трубы. Впрочем, ни вода, ни ток по ним не текут уже сотни лет.
Иду дальше, пока коридор не преграждает провал в полу. Заглядываю вниз. Ничего. Даже прибор ночного видения, который может улавливать ничтожно слабый свет, не может показать четкой картинки.
Попробую в тепловом диапазоне. Переключаюсь на инфракрасное сканирование. Однако, потеряв осторожность, я слишком сильно подался вперед.
Звуки обрушивающегося пола отдаются эхом, раскатываются по коридорам. Там, где абсолютная тишина нарушалась лишь редкими каплями воды, раскаты кажутся громовыми. Ухо, ловившее мельчайшие шорохи, болезненно воспринимает резкое усиление шумового фона.
Но мне не до этого – я валюсь во внезапно расширившийся провал, дно которого я так и не рассмотрел. По плечам и голове больно колотят несущиеся вслед камни. Судорожно хватаюсь руками за стены провала, однако это не замедляет падение – я лишь обдираю ладони, пальцы скользят по холодному камню, крошево забивается под ногти. Правое колено ударяется в холодное, влажное и жесткое, принимает на себя вес тела и порождает волну боли, которая прокатывается по всем органам.
Еще несколько секунд град камней и песчаная буря обрушивают свою ярость на меня, пытаясь достать прикрытую руками голову. Затем все заканчивается, остается лишь раскат эха.
Мысленно ощупываю свое тело. Похоже, все обошлось. Я жив, хотя нельзя сказать, что цел: руки ноют десятком ссадин, из-под ногтей сочится кровь, в груди после удара осталась резкая боль, которая и не думает проходить. Все тело ноет. В волосах, только утром вымытых, не меньше килограмма песка и мелких камней.
Куда же я провалился? На чертеже не было ничего ниже подвала. Через Сеть вызываю перед глазами схему городских коммуникаций. На разбирательство уходит несколько минут – хитросплетение линий гораздо запутаннее, чем равная паутина Инсайда.
Наконец догадываюсь применить фильтры, после чего схема заметно упростилась. Так и есть, я провалился в канализационный туннель. Принюхиваюсь, однако запаха не ощущаю.
Впрочем, его здесь и не может быть – канализацией не пользуются уже сотни лет, биотуалеты и вторичная очистка бытовой воды сделали ненужными централизованное удаление экскрементов и прочих гадостей.
Похоже, мне повезло. В канализации я в большей безопасности, чем просто в подвале. Правда, везение это весьма специфическое. Фортуна – большая шутница.
На ночлег решаю устроиться прямо здесь. Только отошел немного в сторону: там, где обвалилось один раз, вполне может обвалиться и во второй. А мне почему-то не хочется, чтобы на меня сыпались камни, когда я буду спать. Да и когда бодрствую, мне такое счастье не нужно.
Потираю бок – упал неудачно, на что-то из многочисленных предметов, висящих на ремне. И предмет этот и отместку больно впился в тело. Кажется, это фонарик. Фонарик! А я-то почти вслепую по темным коридорам топал! Похоже, активное использование высоких технологий начисто отшибает память о существовании технологий более примитивных. Хотя вряд ли фонарик с рестрикционной батареей, излучателем на основе квазиуглерода и дистортионным фокусатором можно назвать примитивным устройством.
Но лучше вспомнить поздно, чем никогда. Теперь-то я могу себя обеспечить достаточным количеством света.
Решаю поесть. Из рюкзака появляются пара консервных банок, большая фляга-холодильник. Срываю запал разогрева на банке с кашей. Через положенные полторы минуты дергаю за ключ. Кружок пластика отделяется от банки, ароматный дым поднимается к потолку, в неестественно белом свете фонарика он похож на призрака.
Каша с мясом – замечательная вещь. Особенно после такого падения. Да и не ел я с самого утра. Ложки у меня правда, не оказалось. Так всегда и бывает, про самую необходимую вещь забываешь. Впрочем, если бы я забыл какой-нибудь другой предмет, то самым необходимым я считал бы его – так уж устроена человеческая психика.
Пришлось достать нож, которым я и поглотил кашу с кусочками тушенки. Банку я опустошил быстро, меня даже не смутил тот факт, что когда-то по этому туннелю текла масса совсем не аппетитная. А может, здесь она и не текла. Я не настолько хорошо разбираюсь в канализационных системах и понятия не имею, что и где должно течь.
Во второй банке дожидается своего часа компот из персиков. Аппетитные скользкие комки оранжевой мякоти упорно не желают подцепляться на нож. А руки использовать не хочется – наверное, сейчас на моих пальцах ползают все известные науке микроорганизмы.
Наконец и с непослушными персиками я расправился. Фрукты оказались сладкими и ароматными. Даже не верится, что такое чудо вызревает в средней полосе. А в том, что персики местные, я уверен – если бы компот был законсервирован на юге, то стоил бы на порядок дороже. В этом мире перевозки на дальние расстояния не слишком развиты.
И, кроме того, я видел среди растущих повсюду деревьев персиковые. Плоды висели большие, хотя и зеленые – видимо, не сезон. А вот в моем времени для персиков в Москве прохладно. То ли местные жители в совершенстве овладели искусством селекции, то ли виновато глобальное потепление.
Несмотря на свой замечательный вкус, компот мою жажду не утолил. Слишком сладкий, да и организм сейчас требует большого количества воды – побочный эффект ускорившегося под действием «Митохондра» метаболизма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150