Ему очень хотелось быстро перебежать через улицу и поскорее запереть за собой дверь собственной комнаты. На какую-то долю секунды он пожалел о том, что сделал сегодня, сидя в машине Денниса Хэндли. В этот момент он готов был сдаться и вернуться домой, предпочесть то, что он уже знает, страшной тайне того, что от него пока еще скрыто. В такие моменты многие люди поворачиваются спиной к тому, что не успели узнать: слишком велик оказывается их страх перед риском и опасностью. Они говорят тайне «нет». Том Пасмор тоже хотел сказать «нет», но вместо этого он поднял руку и постучал в дверь.
Конечно, делая это, он плохо отдавал себе отчет в том, что с ним происходит.
Дверь отворилась почти мгновенно, и на пороге возникла фигура Леймона фон Хайлица, словно ждавшего все это время, какое же решение примет Том.
— Хорошо, — сказал Леймон фон Хайлиц. Глаза их встретились, и только сейчас Том вдруг понял, что старик был почти одного с ним роста. — Очень хорошо. Добро пожаловать в мой дом, Том Пасмор.
Он отошел в сторону, и Том переступил порог.
На секунду Том застыл от изумления не в силах произнести ни слова. Он ожидал увидеть за дверью интерьер, привычный для богатых домов Истерн Шор-роуд. В просторной прихожей непременно должны были быть двери, ведущие в гостиную с диванами, столиками, креслами, возможно, роялем, за которой располагалась обычно еще одна гостиная, поменьше и обставленная не столь помпезно, для приема близких друзей. Еще одна дверь обычно вела в просторную столовую, украшенную семейными портретами (хотя люди, изображенные на этих портретах, как правило, не являлись предками хозяев дома). Сбоку должна быть небольшая дверца, ведущая в бильярдную, отделанную панелями из ореха или розового дерева. Еще одна дверь ведет в кухню. В доме допускалось также наличие библиотеки, небольшой художественной галереи и даже оранжереи. Непременным атрибутом являлась также огромная лестница, ведущая на второй этаж, к спальням и гардеробным, и еще одна, поменьше, в конце которой находились комнаты для слуг. Вся обстановка, персидские ковры, скульптуры и картины в массивных рамах, словно излучающие собственный свет, обилие драпировок, модные журналы — все это должно было создавать впечатление роскоши, на которую не поскупились потратить огромные деньги.
Дом Леймона фон Хайлица не имел ничего общего с остальными домами на Истерн Шор-роуд.
Сначала Тому показалось, что он попал на склад, приглядевшись, он понял, что перед ним некое странное сочетание мебельного магазина, кабинета и библиотеки. Прихожая отсутствовала, большую часть перегородок снесли, так что входная дверь открывалась в одну огромную комнату, в которой стояло великое множество ящичков для картотеки, несколько письменных столов, на некоторых из них валялись в беспорядке книги, на других же — ножницы, клей и газетные вырезки. Диваны и кресла стояли почти в полном беспорядке по всей комнате и были по большей части завалены газетами. То здесь то там попадались старинные торшеры и низкие лампы, которые используют обычно в библиотеках. Одни из них горели ярко, как звезды, другие светились загадочным приглушенным светом. В дальнем конце этой удивительной комнаты, вплотную к стене, отделанной панелями из красного дерева, красовался большой обеденный стол в стиле «шератон», покрытый льняной скатертью. На столе рядом со стопкой книг стояла открытая бутылка красного бургундского. Приглядевшись, Том заметил рядом со столом стеллаж с книгами, и только тогда понял, что по крайней мере четверть комнаты заставлена книгами, которые находились в высоких деревянных стеллажах, поднимавшихся до потолка. Перед стеллажами стояли библиотечные стулья, кожаные диваны или журнальные столики с бронзовыми лампами под зелеными абажурами. Стены книг перемежались теми же деревянными панелями, что виднелись за обеденным столом. На этих узких промежутках стены висели картины. Том узнал в одной из них пейзаж Моне, а в другой — танцовщицу Дега. (Там висели также не узнанные Томом картины Боннара, Вюлларда, Поля Рэнсона, Мориса Дени и карандашный рисунок Джо Брейнарда с изображением цветов).
Куда бы ни падал его взгляд, везде Том видел что-нибудь новое. На одном из столов стоял огромный глобус на подставке, возле шкафчика с картотекой — велосипед какой-то сложной, не вполне понятной конструкции, между двух других шкафчиков качался гамак. На огромном столе в дальнем конце комнаты стояла самая впечатляющая стереосистема, которую Тому приходилось видеть. В каждом углу комнаты виднелись высокие стереоколонки.
Изумленный всем увиденным, Том повернулся к мистеру фон Хайлицу, который стоял, скрестив руки на груди, и дружелюбно улыбался, глядя на мальчика. На Леймоне фон Хайлице был голубой льняной костюм с двубортным жилетом, бледно-розовая рубашка, темно-синий шелковый галстук и бледно-голубые перчатки, застегивающиеся на запястьях. Его седые волосы, зачесанные назад, были по-прежнему густыми, но на лице появилась сеть морщинок, которых не было несколько лет назад, когда он приходил в больницу. Том подумал, что пожилой джентльмен выглядит безукоризненно и в то же время немного по-дурацки. Затем он подумал, что подобрал неверное слово — нет, Леймон фон Хайлиц вовсе не выглядел по-дурацки, весь его облик был полон скрытого достоинства. Он и не мог быть другим. Он всегда был именно таким. Он был...
Том открыл было рот, но тут же понял, что не знает, что сказать. Морщинки вокруг рта и вокруг глаз фон Хайлица стали глубже. Он улыбался.
— Кто вы? — наконец выдавил из себя Том.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176