— Нет. Вы видели револьвер на столике. Нет. Не могу угадать.
— Ты был близок к истине. Только револьвер на столике видел в тот вечер не я, а другой обитатель Игл-лейк. Ему было лет двадцать пять, так же как мне. Он был вдовцом с маленькой дочерью и жил в своем домике достаточно уединенно. Он уехал с Игл-лейк на следующий день после убийства Джанин.
Том вздрогнул.
— Как его звали?
— Он был, наверное, единственным человеком, который слышал в ту ночь выстрелы, потому что находился в соседнем домике. В тот Редвинги устраивали в клубе вечеринку — справляли помолвку Джонатана с Кейт Даффилд. Они пригласили из Чикаго оркестр под управлением Бена Поллака. Было очень шумно.
— Этот человек строил больницу в Майами? — тихо спросил Том.
— Это был один из первых крупных контрактов «Милл Уолк констракшн». Ты ведь видел заметку в моем альбоме, правда? Он даже открыл тогда в Майами второй офис. По-моему, он работает и сейчас.
— Так значит, мой дедушка слышал выстрелы. Он, наверное, подумал...
— Что Артур Тилман убил свою жену? — Мистер Тень закинул ногу на ногу и сложил руки в замок на животе. — Я останавливался поговорить с ним в Майами, после того как убедился, что Майнора Трухарта освободили из тюрьмы. Хотел рассказать, что случилось на Игл-лейк после его отъезда. И привез ему номера газет, где писали об убийстве.
Том никак не мог осознать смысл сказанного — не может быть, чтобы Гленденнинг Апшоу был свидетелем убийства и спокойно удалился с места трагедии.
— Балкон твоего дедушки выходил на озеро. По вечерам он обычно сидел там и размышлял, как достать цемент по более дешевой цене, чем Артур Тилман, — или о чем он там еще думал. С балкона Глен мог видеть пирс Тилманов так же хорошо, как свой собственный.
— И на следующее утро он сбежал?
Фон Хайлиц фыркнул.
— Глен Апшоу не бежал никогда и ни от чего в своей жизни. Я думаю, он просто не мог отменить дела, по которым пришлось уехать. В любом случае, это было его последнее лето на Игл-лейк — с тех пор никто из членов вашей семьи там не бывал.
— Нет, нет, — возразил Том. — Он перестал ездить туда от горя. Ведь в то лето утонула моя бабушка. И он не мог больше видеть это место.
— Твоя бабушка рассталась с жизнью в тысяча девятьсот двадцать четвертом году — за год до убийства Джанин Тилман. Так что вовсе не горе, а дела вынудили его покинуть остров. Строительство больницы было для Глена гораздо важнее семейных неурядиц его конкурента.
— И он готов был допустить, чтобы казнили ни в чем не повинного проводника?
— Твой дедушка рассказал мне, что видел лежащий на столике около пирса «кольт». Выстрелы же могли означать все что угодно — на озере вообще трудно определить, с какой стороны доносится звук. А выстрелы на Игл-лейк раздавались довольно часто — оружие было в каждом доме. Возможно, твой дедушка просто не знал, что Джанин мертва.
— Но возможно, что знал?
— Ты часто видишь своего дедушку?
— Один или два раза в год.
— А ведь ты — его единственный внук. Он живет всего в пятнадцати милях от вашего дома. Глен хоть раз поиграл с тобой в мяч? Свозил тебя покататься на лошади или на лодке? А в кино?
Смешно было даже предположить такое, и это ясно отражалось на лице Тома.
— Думаю, что никогда, — продолжал фон Хайлиц. — Глен очень высокомерный человек. Нелепо высокомерный. В нем словно чего-то не хватает.
— А вы знаете, как утонула моя бабушка? Почему она вышла из дома ночью? Она что, была пьяна?
Старик пожал плечами. У него снова был такой вид, словно он что-то вычисляет в уме.
— Она действительно вышла одна ночью. Все, кто жил тогда на Игл-лейк, довольно много пили. — Фон Хайлиц поднял полу пиджака и залез под жилет, чтобы разгладить невидимую Тому складку. Затем он снова поднял глаза. — Я очень устал, Том. Тебе лучше пойти домой.
Оба встали почти одновременно. Тому показалось, что фон Хайлиц общается с ним двумя разными способами. И самые важные вещи он обычно произносит молча. А если ты их не понял, ничего уже не поделаешь.
Фон Хайлиц двигался среди шкафчиков с картотекой и горящих ламп, словно среди Луны и звезд на ночном небе. Открыв входную дверь, он сказал Тому:
— Ты лучше, чем я был в твоем возрасте.
Том почувствовал почти невесомую руку старика на своем плече.
Напротив, в доме Тома, горело всего одно окно. А в стоявшем в конце квартала особняке Лангенхаймов были ярко освещены все окна. У тротуара стояли шикарные машины и конные экипажи.
Шоферы в униформе курили, прислонившись к машинам, отдельно от кучеров, которые старались с ними не заговаривать.
— Ночь так красива, — сказал старик, выходя на порог. Том сказал ему, — «до свидания», и мистер Тень помахал ему затянутой в перчатку рукой, почти невидимый в прозрачных лучах лунного света.
15
Следующие несколько недель страницы «Свидетеля» пестрели сообщениями о скандале, связанном с Фридрихом Хасслгардом, и злоупотреблениях в казначействе. Министр финансов расходовал фонды не по назначению, растрачивал фонды, скрывал фонды, переводил их со счета на счет, переписывал из книги в книгу. Преступная деятельность в сочетании с некомпетентностью привела к потере огромных денег. По мере того, как шло следствие, назывались все более астрономические цифры. Последняя составила десять миллионов долларов. Высказывались предположения о том, что сестру министра убили не террористы, а «сподвижники брата по преступной деятельности».
Когда Деннис Хэндли сказал на вечеринке Катинке Редвинг, что не следит за сообщениями о разраставшемся скандале и вообще не интересуется подобного рода вещами, он был одним из немногих жителей Милл Уолк, кто мог позволить себе подобное заявление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176