Джордан молча ждала. Сердце ее вдруг ухнуло в пятки, руки затряслись так, что она едва не уронила букет белых лилий. Старательно пряча глаза, Дэвид поспешно ретировался.
Священник с внезапно помрачневшим лицом медленно направился по проходу к тому месту, где стояла Джордан.
Он еще не успел ничего сказать, а она уже знала, что услышит. Может быть, потому, что где-то в самом дальнем уголке души давно подозревала, что так и случится.
Кевин, в которого она была влюблена с тех самых пор, когда оба они еще учились в колледже, внезапно передумал.
Кевин предпочел вообще не явиться.
Кевин просто раздумал жениться.
Вспомнив боль и унижение, охватившие ее в тот злосчастный день, смущенные и опечаленные лица родных и друзей, набившихся в церковь, Джордан содрогнулась.
Со слезами сочувствия на глазах Фиби крепко обхватила ее руками. Мама, сорвавшись со своего места в первых рядах, ринулась по проходу, твердо намереваясь собственным телом закрыть опозоренную дочь от любопытных взглядов собравшихся, в то время как отец, обняв обеих за плечи, принялся подталкивать их к лимузину.
Младший братишка Джордан Энди и парочка других юнцов уже успели привязать к бамперу лимузина связку пустых консервных банок, а заодно сунуть и табличку «Молодожены» за заднее стекло. Лимузин тронулся, увозя обратно в родительский дом невесту и ее родителей, а консервные банки с омерзительным скрежетом и грохотом запрыгали по тротуару вслед за ним. Джордан, вернувшись домой, первым делом сбросила с себя белоснежный свадебный наряд, в полном отчаянии швырнула его на пол в спальне, а потом потеряла сознание.
Но экономная Фиби, еще помнившая собственное не слишком богатое детство и сама только что вышедшая замуж, аккуратно подобрала платье с пола, упаковала в пластиковый пакет и повесила на вешалку в шкаф.
– Оно стоит несколько сотен и к тому же совсем новое! Ты всегда сможешь продать его, – твердо заявила Фиби, на что Джордан ответила, что скорее выкинет платье на помойку.
Впрочем, Джордан вскоре была вынуждена признаться себе, что Фиби права: платье и в самом деле можно было продать. Или выкинуть на помойку.
Но ни тот, ни другой вариант ее не устраивал. И в том и в другом случае пришлось бы извлекать платье из шкафа, распаковывать, прикасаться к нему… А это вновь вызвало бы ненужные воспоминания о Кевине, о том, как они были влюблены, как обсуждали свою будущую совместную жизнь и как он с легкостью разрушил все эти планы, так же беззаботно разрушив заодно и счастье Джордан.
Годом позже, решив перебраться в Вашингтон, Джордан забрала из родительского дома свои вещи. Естественно, ей бы и в голову никогда не пришло брать с собой и платье.
Вытащив его из шкафа, Джордан не долго думая зашвырнула пакет в уже битком набитую корзину, куда складывала предназначенные на выброс тряпки, и тут же забыла о нем. Она нисколько не сомневалась, что рабочие, которых она наняла упаковать и отправить вещи, выбросят и его вместе со всем содержимым корзины. Каково же было ее удивление, когда, разбирая в Вашингтоне вещи, она вдруг обнаружила, что ей аккуратнейшим образом переслали не только одежду, но и корзину со старым хламом и упакованным в пластик свадебным платьем.
Джордан не знала, смеяться ей или плакать. Смеяться – потому что, выходит, она заплатила, чтобы ей прислали ее же собственный хлам, в том числе и старые газеты, за три сотни миль, – или плакать при виде отделанного стеклярусом и вышивкой белоснежного платья, которое, казалось, твердо вознамерилось преследовать ее весь остаток жизни.
Итак…
Как бы там ни было, с тех пор оно так и висит в шкафу – все четыре года, что прошли с того июньского дня, когда ей так и не суждено было надеть на палец обручальное кольцо.
Она слышала, что вскоре после ее отъезда Кевин женился на девушке, которая окончила ту же школу, что и они оба, только несколькими годами позже. Судя по тому, что сейчас у них уже было двое малышей, Кевин и его молодая жена не теряли времени попусту.
Натянув футболку, Джордан украдкой бросила взгляд на свое отражение в зеркале.
Длинные пряди темных волос выбились из пучка, который она по многолетней привычке заколола утром высоко на затылке. Легкий, почти незаметный, умело наложенный макияж подчеркивал огромные зеленые глаза и пухлые губы под скульптурно очерченными высокими скулами.
Она не могла дождаться, когда смоет все это, – сказать по правде, в юности Джордан никогда особенно не увлекалась косметикой, но теперь, учитывая, какие люди входили в число ее клиентов, ей приходилось накладывать макияж каждый день, чтобы неизменно выглядеть привлекательно. Вглядываясь в свое отражение, Джордан внезапно подумала, что она сегодня немного бледнее, чем обычно. А может быть, ей это показалось – ведь теперь, когда лето уже в полном разгаре, на улице куда больше загорелых лиц, чем раньше. Просто она как-то не обращала на это внимания.
А ведь было время, когда и для самой Джордан слово «лето» означало опаленную поцелуями солнца кожу. Они с Фиби обожали валяться на заднем дворе в одних купальниках, с ног до головы обмазанные маслом для загара, – слишком юные, чтобы забивать себе голову такими пустяками, как избыток радиации или рак кожи.
«Да, было когда-то и такое», – со вздохом подумала Джордан.
А кстати, когда она в последний раз загорала? С унылой усмешкой она вдруг вспомнила, как только вчера опустила защитный козырек, когда села за руль и в глаза ей ударил солнечный луч.
«Тебе пора в отпуск», – решила она.
Ее партнер и старый приятель по колледжу Джереми Ван Праг именно сегодня сказал ей то же самое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114