На стенах висели картины, на
рисованные мною самим, и, как мне кажется, неплохо: гора Вернон на родине п
резидента Джорджа Вашингтона, голова льва с рыжей роскошной гривой и пре
миленький пейзажик Ч деревья, лужайка, цветы. Тут же висела большая в рам
ке фотография моих родителей, умерших, когда я был совсем ребенком. Правд
а, у меня имелась еще одна картина Ч обнаженная женщина, наготу которой с
крывали длинные роскошные волосы, но она висела в ванной. В общем это была
самая обыкновенная комната, если не считать сигнального устройства у ме
ня под кроватью. Оно включалось, когда Вулф входил в спальню и поднимал ру
бильник. А делал он это каждый вечер, и тогда, если кто-то приближался к две
рям его спальни ближе, чем на пять футов, или пытался влезть в окно, выла си
рена. Разумеется, все входы и выходы в оранжерее были тоже на сигнализаци
и. Вулф однажды сказал мне, словно это имело для него значение, что ему нез
накомо чувство страха за свою жизнь. Просто он не терпит, когда к нему кто-
либо неожиданно прикасается или вынуждает делать резкие и ненужные дви
жения. И я понимал его Ч при огромном росте и необъятной толщине это дейс
твительно проблема. Что касается меня, то трусов я не выношу, и не сел бы с н
ими за один стол.
Прихватив в кабинете газету, переодевшись в пижаму и шлепанцы, я уселся п
оудобней в кресле и, убедившись, что сигареты и пепельница под рукой, стал
внимательно изучать сообщение о смерти ректора. Длинный заголовок с под
заголовками сообщал: «Смерть Питера Оливера Барстоу от сердечного прис
тупа. Ректор Холландского университета внезапно умер во время игры в гол
ьф. Его друзья бросились к нему, но он уже был мертв».
Это была довольно пространная заметка, занимавшая целую колонку на перв
ой полосе и полколонки на второй. А далее шел некролог и соболезнования в
сяких именитых людей. Все мало чем отличалось от сообщений такого рода
Ч просто ушел из жизни еще один человек. Я просматривал газеты каждый де
нь, этому сообщению было всего два дня, но я не помню, чтобы обратил на него
внимание. Барстоу, пятидесяти восьми лет от роду, ректор Холландского ун
иверситета играл в воскресенье в полдень в гольф в клубе «Зеленые луга»
близ Плезентвиля, в тридцати милях к северу от Нью-Йорка. Игроков на поле
было четверо Ч Барстоу, его сын Лоуренс и двое друзей Ч Е. Д. Кимболл и его
сын Мануэль Кимболл. Послав мяч к четвертой лунке, Барстоу внезапно упал
лицом в траву и после нескольких конвульсивных движений затих. Мальчик,
несший за ним сумку с клюшками, тут же бросился к нему. Когда подошли остал
ьные, он был уже мертв.
Среди посетителей клуба оказался врач, старый приятель Барстоу. Они вмес
те с сыном покойного доставили его в машине домой, в поместье Барстоу в ше
сти милях от гольф-клуба. Доктор констатировал смерть от коронарного тр
омбоза. Далее подробно рассказывалось о карьере Барстоу, его успехах и п
рочем. Тут же была помещена его фотография. Когда его внесли в дом, жена по
теряла сознание. Сын и дочь держались мужественно.
Прочитав все это еще раз, я зевнул и отложил газету. Для меня единственным
, что могло связывать смерть Барстоу с Карло Маффеи, был неожиданный вопр
ос, который Вулф задал Анне: видела ли она в комнате Маффеи клюшку для голь
фа. Я встал с кресла и сказал себе: «Мистер Гудвин, похоже, у вас нет ничего,
что позволило бы вам завести папку на это дело». Выпив глоток воды, я лег с
пать.
Утром, в десять, я уже был внизу. Я всегда стремлюсь получить свои восемь ч
асов сна, когда обстоятельства позволяют. Все равно я не увижу Вулфа до од
иннадцати. Он вставал в восемь, независимо от того, когда ложился, завтрак
ал в своей комнате, затем просматривал утренние газеты и два часа, с девят
и до одиннадцати, проводил в оранжерее со своими орхидеями. Иногда, прини
мая душ в ванной комнате, я слышал, как на него покрикивал садовник Хорстм
ан. Но он не обращал на это внимания. Не то, чтобы старый садовник недолюбл
ивал хозяина, просто он всегда опасался, что массивная фигура Вулфа, его н
емалый вес, а отсюда и неловкость, представляют грозную опасность для др
агоценных оранжерейных растений. Хорстман берег орхидеи, как я свой прав
ый глаз. Он спал за перегородкой в углу холла на чердачном этаже, где разме
щалась оранжерея, и я ничуть не был бы удивлен, если бы мне сказали, что он н
аведывается к своим питомцам даже по ночам.
Позавтракав на кухне почками соте и двумя стаканами молока, я отправился
на короткую прогулку к портовым причалам. Вернувшись, я смахнул пыль в ка
бинете, открыл сейф и наполнил чернилами самопишущую ручку хозяина. Почт
у, как обычно, я не стал вскрывать, а оставил на его столе. Адресованных мне
писем я не заметил. Заполнив пару банковских чеков, я проверил записи в пр
иходно-расходной книге. Их было не так много Ч наша деятельность в после
днее время не отличалась активностью. Затем я перешел к счетам оранжереи
и занялся проверкой последних записей, сделанных Хорстманом. За этим за
нятием и застал меня звонок в дверь. Я слышал, как Фриц пошел открывать, а ч
ерез минуту он уже доложил мне, что некто О'Грэйди желает видеть мистера В
улфа. Взглянув на визитную карточку, я убедился, что не знаю визитера. Мне
были знакомы почти все из Отдела по расследованию убийств, но имя О'Грэйд
и я слышал впервые. Однако я велел Фрицу провести его в кабинет.
Вошедший был молод, атлетически сложен и, судя по походке и движениям, хор
ошо тренирован. Его взгляд мне не понравился, и я подумал Ч служака, груб
и жесток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13