Венцель был страстным шахматистом, как и Михаэль. Игра чаровала его, она была почти настоящим сражением, борьбою держав, силы которых изменялись с каждой новой позицией. День и ночь способен он был сидеть за шахматной доской и недели спустя умел восстанавливать по памяти особенно интересные, партии.
Против него сидел капитан Макентин, с узкой, высокой головою и седыми висками. Нос у этого господина был сильно перекошен, и так как он держал во рту сигару в том же направлении, в каком уклонялся в сторону нос, то нос казался еще более косым. Господин этот по временам щурил, посмеиваясь, глаза, устремленные на каменное лицо Венцеля. Глаза у него были темные, умные, быстрые и хитрые (крысой назвала его Лиза). За тем же столом сидел в почтительной позе, немного в стороне от шахматной доски, молодой человек, незначительный с виду, с белокурой головою и юношески румяными щечками, похожий на молоденького поручика в штатском платье.
Хотя это происходило под вечер, в кафе было еще довольно много публики. Из всех углов клубился густой сигарный дым. Биржа в этот день отличалась чрезвычайно оживленным и крепким настроением. Большинство бумаг было в повышении, все ожидали значительного оживления деловой жизни. Биржевое возбуждение еще сквозило во всех беседах.
Венцель откинулся на спинку стула, выпил рюмку вермута и откусил конец толстой сигары, ни на миг не отводя взгляда от шахматной доски. Господин с косым Носом, щурясь, вскинул на него темные, проворные глаза и усмехнулся.
– Вы ошибаетесь, мой милый, – сказал Венцель. – Вы придаете слишком большое значение положению коня, и я вам это докажу. Но партия отнимет у нас еще два часа. Доиграем ее завтра, если вы не возражаете, Макентин.
Господин с косым носом немедленно, с легким поклоном, изъявил свое согласие.
Венцель обратился затем к молодому человеку, который скромно сидел рядом и мгновенно выпрямился, когда почувствовал на себе взгляд Шелленберга.
– А теперь поговорим о вашем лесе, господин фон Штольпе. Это дело меня очень занимает. Очень интересное дело. Какого вы мнения, Макентин?
– Мой двоюродный брат, случайно находясь в Берлине, рассказал мне об этом деле. Я сейчас же подумал, что вы можете заинтересоваться им.
– Вы, стало быть, полагаете, что этот лес можно было бы купить? Как он велик, сказали вы?
Молодой человек подсел немного ближе и принялся докладывать высоким, мальчишеским голоском: лес находится близ Одера, площадь его такая-то, принадлежит государству. Лесное ведомство решило его вырубить и, если представится случай, продать по участкам, но не остановилось ни на одном из сделанных ему предложений. Представитель раухэйзеновского синдиката долго вел с ведомством переговоры, но все они ни к чему не привели.
– Отец моего двоюродного брата занимает влиятельное положение в лесном ведомстве, – вставил Макентин.
– Вы мне уже говорили об этом, – перебил его Венцель. – Итак Раухэйзен цели не достиг?
– Нет, по-видимому, он предложил слишком мало.
Венцель насмешливо улыбнулся.
– Раухэйзен всегда предлагает слишком мало. Я знаю его. Вы, кажется, говорили, что лес доходит до Одера? – Он достал из кармана записную книжку и принялся делать в ней заметки. – Пятьсот гектаров, сказали вы?
– Главная трудность, Шелленберг, – сказал Макентин немного скрипучим голосом, – главная трудность, по-моему, заключается в следующем: лесное ведомство готово продать участок лишь в том случае, если он будет обращен на цели, имеющие, так сказать, в виду общественное благо, благо всей провинции.
– Я понимаю, Макентин, – ответил Венцель с легкой улыбкой. – Когда вы уезжаете обратно, господин фон Штольпе?
– Завтра.
– Поезжайте завтра со своим кузеном, Макентин, И поглядите на этот лес.
– Отлично. – Макентин поклонился.
– Посмотрите, пригодна ли местность для промышленных предприятий, а затем постучитесь к влиятельным господам. Скажите им, – опять на губах у Венцеля появилась легкая улыбка, – скажите им, что мы намерены создать в этой местности ряд крупных предприятий, которые должны оживить деловую жизнь всей провинции. Если обнаружится желание принять в деле участие, то с нашей стороны, конечно, возражений не встретится.
– Очень хорошо, превосходно.
– Пообещайте еще, пожалуй, что мы построим в этой местности азотный завод, который будет снабжать азотистыми веществами весь восток. Напишите подробную записку, чтобы мы могли выступить с совершенно готовыми предложениями. Впоследствии мы ведь все равно будем делать, что захотим. А что до платежей, то предложите срок от трех до шести месяцев.
– Отлично, – ответил Макентин.
– А вы, господин фон Штольпе, – обратился Венцель к молодому человеку с румяными щечками и посмотрел ему в глаза ясным, твердым взглядом; его лицо в этот миг казалось почти жестоким, – сколько вы требуете комиссии в случае, если дело состоится?
Молодой человек покраснел до ушей. Венцель громко рассмеялся.
– Сразу видно, что вы провинциал. Это чисто деловой вопрос.
Тут вмешался Макентин.
– Мой двоюродный брат, разумеется, не требует никаких комиссионных, милый Шелленберг, – сказал он. – Зато он был бы счастлив, если бы мог получить место здесь, в Берлине.
– Ладно. Напишите договор, Макентин. Нет, нет, господин Штольпе, устные обещания можно забыть. Мир шатается в наше время.
Оба господина поднялись. – Я с вами сегодня еще поговорю, Макентин. Может быть, и ночью. И еще одно… на минутку… еще одна мысль была у меня… еще одна, – рассеянно повторял Венцель, блуждая взглядом по зале кафе. Его последние слова прозвучали совсем неуверенно, словно он вдруг лишился памяти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112