– А ты, тебя как зовут? – обратилась она вдруг к горничной.
– Мари, – ответила та и рассмеялась.
Рассмеялась она только потому, что фрау фон дем Буш обратилась к ней на ты.
– Ты чего смеешься? Вздумала бы только служанка в моем доме так смеяться! Принеси нитку и иголку, разве ты не видишь, что у Марион распустилась петля на чулочке? Ах, где только глаза у нынешней прислуги!
Гергарду пришлось принести бабушке французскую грамматику и показать, сколько он прошел.
– А как сказать: «я – здесь», Гергард? – спросила она.
Гергард знал, как это сказать, но ему показалось обидным, что ему в таком повелительном тоне задают глупые вопросы, и поэтому не ответил. Его серые глаза блестели упрямо, то были глаза Венцеля. Кроме того бабушка обнаружила загнутые уголки в грамматике и обещала Гергарду научить его завтра делать обложки для книг.
– Гордый, своенравный ребенок, Лиза, – сказала бабушка. – Но уже ясно видна большая даровитость отца.
Лиза была поражена.
Наконец фрау фон дем Буш отпустила детей и сняла с себя дорожный костюм. Она поцеловала Лизу, долго и нежно смотрела ей в глаза. Затем они обе перешли в столовую.
– Я распорядилась сейчас же подать на стол, мамочка.
– Вот это хорошо, я сильно проголодалась! Да, мне давно уже следовало приехать в Берлин, чтобы обо всем этом переговорить с тобою.
– Не пообедать ли нам сначала, мамочка? – сказала Лиза, хмурясь.
После обеда, однако, – когда дети пошли спать, – фрау фон дем Буш уже нельзя было остановить.
– Ну вот. – произнесла она, откинувшись в кресле, и Лиза поняла, что теперь уже мать не даст заговорить себе зубы. – Итак, – начала фрау фон дем Буш, – вы все еще ссоритесь?
– Ссоримся? – Лиза смотрела на мать в недоумении.
– Ну да, ссоритесь. Вы ведь оба дети. Венцель – тоже. О господи, какой это ребенок, дикий мальчишка, делающий глупости. Но нельзя отрицать, и я это всегда признавала, что у него много положительных качеств. Например, он смел, мужествен, решителен, – этим достоинством не все мужчины обладают, а лишь очень немногие. При этом он, в сущности, добродушен.
Лицо у Лизы горело.
– Мама, – перебила она мать, разволновавшись, – ты, по-видимому, нарочно извращаешь создавшееся положение, оно ведь тебе достаточно известно!
– Нарочно? Да что ты, дорогая моя?!
– Да, нарочно! Ты превосходно знаешь, что между мною и Шелленбергом все кончено, раз и навсегда.
Фрау фон дем Буш снисходительно усмехнулась.
– Это фразы, Лиза, – ответила она. – Я знавала супругов, по три раза расходившихся и сходившихся. Венцель – натура необузданная, ему надо дать перебеситься. Я уверена, что уже теперь он иначе смотрит на дело. Во всяком случае я попытаюсь…
Лиза сделала вид, что встает.
– Я тебе сотни раз повторяла, мама, – сказала она, упрямо морща лоб, – о примирении не может быть и речи. По крайней мере с моей стороны, – ни за что, никогда! Да и Шелленберг…
Фрау фон дем Буш ласково ухватила Лизу за руку.
– Я ведь тебе только добра желаю, – заговорила она опять. – Мы можем поговорить обо всех этих вещах спокойно и откровенно. Я для этого и приехала в Берлин. Столько приходится слышать! Еще недавно был у меня полковник фон Карловиц из Берлина. Чего он только не рассказывал! Венцель, кто мог бы это предвидеть, сделал, по-видимому, совершенно исключительную карьеру! Кто мог предполагать в нем такие дарования? Полковник фон Карловиц говорил, что Венцель один из замечательнейших людей в Берлине. Впрочем, скажу прямо, в больших способностях Венцеля я никогда не сомневалась.
Лиза скривила губы.
– Это мне тягостно, мама!
– Но я не понимаю, как это может быть тягостно тебе.
Нужно же уметь обо всем говорить спокойно. Итак, время для примирения, по-твоему, еще не пришло? Жаль, очень жаль! Я бы это приветствовала. Полковник Карловиц рассказывал, что дела у Венцеля идут положительно блестяще. Он говорил о сказочных богатствах.
Лиза страдальчески прижала ладони к вискам.
– Ах, мама, ничего не хочу я знать про эти богатства. Не нужно мне этих понахватанных денег!
Фрау фон дем Буш разинула рот от изумления.
– Какая же ты глупая! – воскликнула она. – Ты ведь не перестала быть его законной женою! Как хорошо, что я приехала! Ты – артистка, идеалистка, естественно, что ты не умеешь отстаивать свои интересы.
– Я довольна тем, что имею, – раздраженно ответила Лиза.
– Ты довольна? А полковник Карловиц рассказывал, – может быть, он преувеличивает, – будто Венцель купил недавно яхту одной великой герцогини!
Фрау фон дем Буш хотелось все узнать, все подробности, только для этого она, собственно, и приехала в Берлин.
Лиза повторила, что она ничего нового рассказать не может. Она ведь письменно и устно сообщала ей сотни раз обо всем. Это была правда. За исключением тех вещей, о которых Лиза умалчивала нарочно, фрау фон дем Буш была посвящена во все.
Убедившись, что на возвращение Венцеля нет надежды, Лиза примирилась – правда, ценою больших мучений – со своей судьбой. Сперва она играла роль покинутой, оскорбленной жены. Несколько месяцев она в самом деле была очень несчастна. Все достоинства Венцеля внезапно предстали перед нею в ярком свете. Но время проходило, достоинства тускнели, а недостатки выступали ярче. Теперь она уже видела только недостатки Венцеля и сознавала, что такой человек, как он, ей «не подходит». Однако горе и вначале не удерживало ее, по крайней мере внешне, от прежнего, привычного образа жизни. В ее гостиной толпились посетители. Приходили обедать, когда угодно, пить чай. К Лизе Шелленберг всегда можно было прийти, всех она встречала с распростертыми объятиями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112