Это продолжалось несколько недель подряд. Все время ползали эти колонны по степи, как странные гусеницы.
– Веселей! – кричал Леман. – Скоро они и сюда приползут.
В те же дни произошло другое событие, о котором много говорили в бараках.
Как-то со стороны «Счастливого Моста» примчался развивший необыкновенную скорость автомобиль и сразу остановился. До этого времени такой машины еще не видели в поселке, так как автомобили Общества, по временам появлявшиеся, были ремонтированными старыми ящиками. Из автомобиля вышли четыре господина, среди них – один рослый, широкоплечий, в старом дождевом плаще, другой немного кривой, маленький, иссиня-бледный, в длинной шубе.
Леман, как только их увидел, пошел к ним навстречу торопливой походкой. Он вынул трубку изо рта и поклонился. Такой вежливости Леман еще не обнаруживал ни разу. Он поклонился сперва рослому господину, потом – маленькому кривому, с иссиня-бледным лицом. Они пожали ему руку, и вся группа зашагала по рабочему участку. Леман давал объяснения рослому господину, широко размахивая рукою, – по-видимому, был и вправду взволнован Посетители осмотрели бараки, столярную мастерскую, кухню, все. Беседовали с тем, с другим, кто оказывался поблизости, после чего пробыли еще полчаса в конторе у Лемана. Потом опять уселись в автомобиль, который, сразу взяв с места, так же стремительно унесся по дороге.
Черт побери, это были, по-видимому, люди исключительного положения! Уж не директора ли общества? А этот сутулый бледный старик, так похожий на выходца с того света? А тот большой, со смуглым лицом?
– Кто эти гости?
– Начальство, – ответил Леман, все еще сильно взволнованный и нервно раскуривавший трубку.
– Кто был этот крупный мужчина? – спросил Георг, которого заинтересовало спокойное и ясное лицо посетителя.
– Это Шелленберг, – ответил Леман. – А маленький старик – это Аугсбургер, бывший банкир, завещавший Обществу все свое состояние. Теперь он состоит коммерческим директором.
– Ну. что ты на это скажешь? – напустился мясник Мориц на кривоногого слесаря. – Сколько раз ты хвастал, будто ты полгода работал у Шелленберга. А теперь, когда этот Шелленберг приехал сюда, ты не узнал его!
Слесарь зашатался на своих кривых ногах, надвинул шапку на лоб и почесал за ухом.
– Это был не тот Шелленберг, у которого я работал, – пробормотал он, запинаясь, потому что невероятно оскандалился и стоял перед товарищами, как жалкий лгун. – Он показался мне знакомым. Это был Шелленберг и в то же время не был Шелленберг.
– Не смей больше хвастать своими баснями! – пригрозил ему Мориц увесистым кулаком – Слышишь! Стыдно вспомнить, чего он только нам не врал!

Книга вторая
1
В аукционном зале Дюваля и К0 на Потсдаммер-штрассе продавалась с молотка знаменитая коллекция барона Флогвеля. В берлинском свете эта распродажа была событием. Барон Флотвель, бывший церемониймейстер королевского двора, некогда легендарный богач, за последние годы потерял свое состояние до последнего пфеннига, так что все его имущество в конце концов пошло с молотка. Одновременно с сокровищами Флотвеля продавались также старинные вещи, мебель, бронза, фарфор, декоративные предметы других лиц, преимущественно принадлежавших к обедневшей аристократии.
Зал был переполнен. Знакомые профили некоторых хранителей музеев, лица известных антикваров, маклаков – совсем как до войны. Но публика была совсем другая. Много толстяков теснилось в рядах, с большими лысинами, широкими спинами и точно ватой набитыми боками, совершенно новые лица, никому не ведомые. Много дам в дорогих мехах, вкусы которых изобличали мало понимания. Обращали на себя внимание три изумительные норковые шубы, – одна из них раньше принадлежала герцогине.
Голова шла кругом от сокровищ, наполнявших помещение и сверкавших в витринах. Огромные, невероятные цифры, звучавшие в зале, доводили возбуждение до лихорадки.
В первом боковом ряду сидел пожилой, сухощавый агент, не упускавший ни одной особенно ценной или красивой вещи. Над жадными, как у хищной птицы, глазами нависал у него зеленовато-серый, облезлый парик. С бледным и мокрым от волнения лицом он трескучим сухим голосом боролся против всех этих фантастических цифр. Когда продавался Мане, дивный небольшой холст мастера, между агентом и популярным хранителем одного музея разгорелся страшный поединок. Другие любители и коллекционеры давно отстали, продолжали бороться только эти двое. Победил маленький маклак в парике, а хранитель музея, бледный и смертельно огорченный, вышел из залы. С тою же яростью маклак в парике боролся за старинное фамильное серебро барона Флотвеля. Как бешеный, схватился он из-за него с несколькими антикварами и кучкою разжиревших господ, но голос его оставался все так же трескуч, сух и неприятен. Снова победа осталась за ним. Эта борьба разожгла страсти еще сильнее, чем борьба из-за Мане, ибо фамильное серебро Флотвелей воздвигнуто было на аукционном столе, как серебряные клады какого-нибудь собора Дамы в шубах взволнованно поднялись со стульев, глаза у них разгорелись, никогда они не видели такого роскошного серебра. Борьба за него сделалась драматичной. Приятно было смотреть, как сдавался один толстяк за другим. Пусть никому не достанется это серебро! Аристократ, когда-то известный спортсмен-наездник, еще боролся некоторое время за клад Флотвеля. Этому можно бы; пожалуй, уступить его. Но нет! С какой стати? Даже удовлетворение почувствовали женщины в конце концов, когда бывшему спортсмену пришлось сложить оружие.
Победоносный маклак поправил парик на голове и утер пот с лица не совсем чистым платком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112