— спросила Леона резко. — Это всего лишь на один вечер, милорд.— На много больший срок, я полагаю, — заметил лорд Чард. — Моя сестра уже строит планы представить вас завтра местной знати. Послушайте, о чем она беседует с вашим братом.Он был прав, и Леона сразу догадалась, что Хьюго соглашался со всем, что предлагала герцогиня.— На следующий день, — донесся до нее голос ее милости, — вы должны вместе с герцогом отправиться на прогулку верхом к собачьему питомнику лорда Сифорда. Он великолепен, построен в самом последнем стиле. Сказать по чести, мне кажется, что собаки живут в лучших условиях, чем их владельцы.— Мне бы это доставило огромное удовольствие, — ответил Хьюго, и Леона вынуждена была признать, что ее собственные желания в расчет не принимались. Она не могла решить для себя, была ли она довольна или, напротив, сожалела о том, что возвращение домой откладывалось, — слишком много противоречивых чувств и побуждений сталкивалось в ее сердце и сознании.Лишь в одном Леона могла быть полностью уверена: она стеснялась лорда Чарда. В выражении его глаз этим вечером было нечто такое, что заставляло ее избегать его — взгляда, а голос его звучал так, что ей стоило немалых усилий отвечать ему.Когда с обедом было покончено и мужчины присоединились к дамам в гостиной, герцогиня предложила партию в карты.— Я советую вам попросить мисс Ракли исполнить для нас что-нибудь, — произнес лорд Чард.— О нет! — воскликнула смущенная Леона, но герцогиня повелительным взглядом указала ей на фортепиано.— Нам будет очень приятно послушать вас, — заявила она и затем весь остаток вечера продолжала разговаривать, смеяться и спорить за картами, пока очень скоро Леона не поняла, что никто из присутствовавших не обращал внимания на ее игру.Как обычно, девушка постепенно погрузилась в свою музыку, и, пока ноты мерно струились одна за другой из-под ее пальцев, словно капли холодного осеннего дождя, она позволила себе небольшую импровизацию, описывая в звуках красоту садов и террас Клантонбери, зеленоватой глади моря вдали и величественное зрелище самого дворца.— Какую из ваших грез вы изобразили сейчас? — неожиданно спросил чей-то голос.Леона вздрогнула при виде лорда Чарда, стоявшего рядом с нею. Она не заметила, как он приблизился, и даже не сообразила, что он отделился от остальных.Он пододвинул кресло, поместив его так близко к стулу, на котором она сидела, что его колено касалось ее платья.— Сыграйте для меня пьесу о море, — обратился он к ней, — мне известно, что оно стало частью вашей жизни.— Почему вы так считаете? — невольно задала она вопрос.— Вы любите его и боитесь его, — ответил он. — Эти ощущения вызывают в нас не вещи сами по себе, но то, что с ними связано. Разве это не так?— Я… не знаю, — пробормотала она, сознавая в то же время, что он близок к истине. Любовь или страх по отношению к чему-либо или кому-либо. Оба эти чувства в достаточной степени были свойственны ей, и она не была уверена, думала она в это мгновение о море или о лорде Чарде. В груди ее все волновалось и трепетало, и казалось, что ее сердце находится в неразрешимом противоречии с самим собою.Она взяла несколько аккордов, и затем ее руки бессильно упали на колени.— Я не могу играть, вы… рядом, милорд, — прошептала она.— Почему же? — осведомился он. — Вы играли для меня вчера вечером.— Это было… совсем другое, — чуть слышно сказала она.— Но почему? — настаивал он.Она тоже задавала себе этот же самый вопрос и, к своему крайнему изумлению, нашла ответ. Он казался таким близким, находясь совсем рядом, и девушка боялась, что он будет еще ближе. В глубине ее сознания постоянно всплывал вопрос герцогини: «Вы так его любите?»Леона поспешно поднялась на ноги.— Мои пальцы устали, милорд. Я… не могу больше играть.— Давайте пройдем на веранду, — произнес он не допускающим возражений тоном и, прежде чем она успела собраться с духом и отказаться, вывел ее через одно из широких французских окон на отделанную серым камнем наружную веранду дворца.В свете огней дома можно было различить очертания садов внизу. Ясную звездную ночь озаряло тусклое сияние молодой луны на небосводе, и Леона вдруг вспомнила, что через несколько дней должно было наступить полнолуние и, следовательно, груз необходимо было успеть доставить, пока ночи были еще темными.Свет луны так много значил для вражеских глаз, высматривавших во мраке длинную темную тень яхты.— О чем вы думаете? — спросил лорд Чард, повторяя тот же самый вопрос, который она задала ему за обедом.— Я думала о лунном свете, — откровенно призналась девушка.— Но ведь сегодня луны почти не видно? — осведомился он.— Да, я знаю, — отозвалась она.Она заметила при свете окон выразительный взгляд, который он бросил в ее сторону.— Вы позволите мне дать вам совет, Леона? — поинтересовался он.— Как вам угодно, — ответила она простодушно. — Но предупреждаю вас, что я едва ли приму его, так как совет всегда подразумевает одно из двух: либо заставить кого-нибудь поступить против его воли, либо вынудить его отказаться от того, что ему нравится.Лорд Чард запрокинул голову и расхохотался, и у Леоны создалось впечатление, что в такие мгновения он выглядел моложе, гораздо моложе, чем тогда, когда его лицо было непроницаемо серьезным.— Вы неисправимы, — сказал он, — и полная противоположность в характере и во внешности — по сути, во всем.— Противоположность? — переспросила Леона с озабоченным видом.— Да, — ответил он. — Вы кажетесь хрупкой, слабой и очень уступчивой, тогда как на самом деле вы сильны, решительны и, откровенно говоря, несколько упрямы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84