Казалось, ревность к умершей, сжигавшая Сириллу в течение последних дней, подобно водопаду, обрушилась на нее с новой силой, вызвав дрожь во всем ее существе и неизведанный страх.Разве у нее есть хоть малейший шанс победить женщину, которой удавалось сохранять любовь мужчины в течение девяти лет после своей смерти?Женщину, память о которой стала для него священной, которая превратилась в своего рода олицетворение всего, что он желал и считал совершенством и что было утеряно навеки?Но из-за того, что она была не в состоянии выразить словами обуревавшие ее чувства; из-за того, что она самой себе казалась беспомощным щенком, который обязан слушаться своего хозяина, она промолчала и вставила ключ в замок.Массивный ключ повернулся легко, как будто механизм недавно смазали.Мгновение она колебалась, но, так как герцог не двигался, она толкнула дверь.Сириллу сразу же поразило, что комната в башне оказалась такой большой. Пол покрывал ковер, все помещение было залито солнцем, проникавшим через незашторенные окна. Но не только солнечные лучи освещали комнату.По обе стороны от портрета, окруженного вазами с цветами, стояли золотые канделябры с массивными свечами.Цветы — лилии, розы и гвоздики — были белыми.До Сириллы, которая шагнула в комнату, с трудом переступая как бы внезапно налившимися свинцом ногами, донесся тонкий цветочный аромат.Но против ожидания Сириллы на портрете был изображен вовсе не незнакомый человек. На портрете была изображена она сама!Она сразу же узнала тот самый портрет, который всегда нравился ее отцу и который граф подарил герцогу в день свадьбы своей дочери.Сирилла озадаченно взглянула на картину. Потом ее широко открытые глаза, в которых отразился испуг, обратились на герцога.Он стоял за ее спиной.— Ты хотела посмотреть, чей образ я храню в своем сердце, — сказал он.Сирилла никак не могла понять, что происходит. Внезапно лед, сковывавший ее тело, растаял, уступив место бьющему через край восторгу.— Присядь, Сирилла. Мне нужно многое сказать тебе, — отрывисто проговорил герцог.Сириллу удивило, что его голос звучит хрипло, и она вопросительно посмотрела на него. Чувствуя, что ноги уже не держат ее, она огляделась по сторонам и, увидев обитое дамасским шелком кресло, опустилась в него.В ее голове царил полный хаос. Слова герцога, подобно музыке, продолжали звучать в ушах; пламя свечей, освещавших портрет, который притягивал к себе ее взгляд, казалось, ослепило ее.Герцог подошел к окну и оперся на подоконник. — В день нашей свадьбы, — начал он, — ты услышала, что когда-то я любил балерину, которую звали Зивана Межлански; что после ее гибели я привез сюда все ее вещи и запер их в Святилище, посвященном ее памяти.Когда герцог говорил, он смотрел не на Сириллу, а на ее портрет, утопавший в цветах и освещенный пламенем свечей.У Сириллы возникло впечатление, будто он ждет от нее каких-то слов, поэтому через несколько мгновений она промолвила прерывающимся голосом:— Я рассказала вам… что… услышала, — Дело действительно обстояло именно так, — продолжал герцог. — Когда я встретил Зивану, мне был двадцать один год. Тогда мне казалось, что более одаренной танцовщицы и более красивой женщины я в жизни не видел.Он замолчал. Его губы на мгновение сжались.— Я влюбился в нее — вернее, она ослепила меня, романтически настроенного юношу. Но она оказалась существом из другого мира, отличавшегося от мира, в котором жил тот юноша.Сирилла сжала руки.В голосе герцога слышалась боль, которая отзывалась в ее сердце. Он глубоко вздохнул.— Я хотел как можно скорее жениться на ней и привезти ее в Савинь.Сирилла спрашивала себя, почему он рассказывает об этом. Зная, насколько мучительно для него вспоминать прошлое, она преисполнилась сострадания к нему, совершенно позабыв о своих чувствах.— Зивана находила множество причин, мешавших нам немедленно пожениться, — продолжал герцог. — Она стала моей любовницей, хотя такие взаимоотношения казались мне кощунственными по отношению к нашей чистой и возвышенной любви. Помолчав, он полным ярости голосом добавил:— Я оказался самым настоящим глупцом, Сирилла, невежественным юным глупцом, который не имел ни малейшего представления о подлинной сущности жизни.Его слова эхом разнеслись по комнате.— Зивана отделывалась от меня всяческими обещаниями. — Сделав над собой нечеловеческое усилие, герцог заставил себя говорить более спокойно. — Она заверяла меня, что мы поженимся, как только закончится ее контракт в театре, — и это в тот момент, когда у нее уже был договор с балетной труппой на следующий сезон. Она находила кучу причин, подыскивала самые разнообразные предлоги, а я все принимал, потому что мне больше ничего не оставалось.Герцог опять замолчал.— Откуда мне было знать, что все это ложь? — наконец сказал он. — Я оказался настолько доверчив, что не задавал никаких вопросов.Сирилла взмахнула рукой, чтобы остановить его. Ей хотелось как-то утешить его, но он не дал ей возможности заговорить.— Ты знаешь, что произошло. Ее задушил Жюль Астрид. Я нашел Зивану мертвой в ее собственной гримерной.— Наверное… это был… страшный удар — , для вас, — прошептала Сирилла.— Думаю, из-за охватившего меня чувства вины я некоторое время был не в себе, — ответил герцог. — Я считал себя виновником ее гибели, потому что убедил себя, будто смог бы спасти ее от рук убийцы, если бы не задержался в зрительном зале и сразу же после представления отправился бы в гримерную.— Вы… знали, кто… убил ее?— Один из актеров видел Астрида в гримерной Зиваны, — сказал герцог. — Последовавшее за ее гибелью исчезновение Астрида лишний раз подтвердило подозрения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46